Багряная летопись

— Благодарю тебя, курбаши. Но я боюсь, что этот нестройный шум помешает тебе правильно оценить позицию, и ты сделаешь какой-нибудь неверный ход.

— Оказывается, кызыл-генерал, командующий всем Туркестанским фронтом, может чего-то бояться? А ты не боишься, Прунзе, что мой кофе окажется тебе не по вкусу? — Курбаши остро глянул в зрачки главного командира большевиков, который приехал к нему без охраны — с одним лишь суровым тощеньким адъютантом. — Мы ведь люди восточные!..

— Нет, этого не боюсь. Кстати, курбаши, мы с тобой почти земляки — я родом из Пишпека. И я знаю, что гостю нечего опасаться в доме такого отважного воина, как ты. — Фрунзе в свою очередь пристально поглядел прямо в угольные глаза Мадамин-бека и снова отхлебнул из чашечки. — Посмотри, однако, сколько твоих фигур сбито.

— Это не страшно. Вот сейчас эта маленькая пешка дойдет до края доски и обернется большой-большой силой.

— А вдруг все случится, как в жизни, курбаши? Вдруг битые фигуры не захотят возвращаться?

Мадамин-бек вежливо поднял брови:

— Смысл слов твоих темен для меня, о кызыл-генерал…

— Я имею в виду казаков, которые ушли в Китай. Когда они узнали об амнистии, да еще о трехнедельном отпуске, да еще о шести тысячах за коня и тысяче рублей за седельный убор, они почти все — даже офицеры — решили вернуться на нашу сторону.

— Вот ты какой игрок, кызыл-генерал!… — Мадамин-бек задумался, глядя куда-то мимо доски. Потом начал делать один ход за другим.

— Как ты относишься, к ничьей, кызыл-генерал? — отрывисто спросил он через некоторое время.

— Посмотри, Мадамин-бек: у меня больше фигур, мои ладьи готовы к решающему штурму, а пешки движутся неудержимо.

— Твой король очень далеко выдвинулся вперед, и подумай, сколько твоих пешек будет мною сбито?

— Ты прав, Мадамин-бек: я тоже считаю, что почетная ничья в этой партии будет лучшим, исходом. — Фрунзе отодвинул доску. — Я думаю, что такой храбрый и самостоятельный джигит, как ты, может быть у нас не меньше, чем командиром полка.

Курбаши, главарь басмачей, резко отшатнулся, он ничего не понимал: он думал, как вернее выторговать отступление за рубеж, на чужбину, через кольцо красных войск, а тут… Он сверлил черными глазами спокойное лицо Фрунзе: где же, где ловушка?.. Фрунзе не торопясь допивал кофе.

Мадамин-бек, не выдержав, вскочил, сбросил шахматы на пол, схватился за рукоять богатой сабли:

— Видит Аллах, если ты хитер, как змея, я буду беспощаден, как коршун! Он камнем падает на змею с неба и убивает в мгновение ока!