Багряная летопись

— Мой опыт, моя практика подсказывают мне, — медленно и мягко произнес он, — что боевой дух легче всего подорвать там, где боец видит нелепицу в действиях руководства. А ведь солдат все понимает очень тонко и прекрасно понимает, что за все должен платить своей жизнью. И если надо отдавать ее по-глупому, то тут у него энтузиазма ждать трудно. — Он стряхнул пепел и поднял на Фрунзе серьезный взгляд.

— Появляется новый командующий и велит: наступление отменить, остановиться, зарыться, ждать, — задумчиво сказал Фрунзе. — Кто же он, трус?

— Появляется новый командарм и отменяет явную благоглупость. Кто же он? Прежде всего, умный человек, — возразил Новицкий. — И решительный к тому же человек. Другого ответа быть не может!

— Что ж, спасибо, Федор Федорович, — повеселев, ответил Фрунзе. — Теория теорией, но согласитесь, что положение у меня сложное: еще ничего доброго не сделав, начинаю с отмены начатого наступления. Думаю, без вашего авторитета, без вашего громадного опыта я на это мог бы и не решиться!

И вечером в штабе Фрунзе провел детальный разбор боевой обстановки. Он приказал: в самое разное время, начиная с завтрашнего дня, то на рассвете, то днем в обеденный час, то вечером перед сном, проводить разведку боем силами от взвода до роты, уточнить все данные о противнике. Тем временем тщательно готовиться, накапливать боеприпасы. Противник привыкнет к ежедневному отражению мелких атак и разведпоисков, а тогда-то на него и будет обрушен внезапный удар большой силы!

И фронтовая молва, которая возникает и молниеносно распространяется по законам, еще не познанным, тотчас понесла весть о появлении серьезного, достойного доверия и уважения командующего. А кто не знает, как много это значит на войне?..

Вернувшись в Уральск, Фрунзе первым делом потребовал личные дела командиров и политработников бригады Плясункова.

— Глядите, Федор Федорович, — говорил он, — ведь биография у Плясункова прекрасная. Бедняк-крестьянин боевой унтер-офицер царской армии. Полный георгиевский кавалер. А зря этих крестиков простому люду не давали! Доброволец Красной Армии. Геройский командир полка, а потом и бригады Самарской дивизии Чапаева в восемнадцатом году. Что с ним случилось? Почему он сейчас ведет себя вызывающе? Арестовать его или снять с комбрига и разжаловать — это проще всего. Нет, надо доискаться первопричин, понять, в чем тут дело. Кто-то его сворачивает с пути истинного. Сергей Аркадьевич, — доверительно обратился Фрунзе к адъютанту, — разыщите мне начальника особого отдела дивизии и съездите в местное Чека. Пригласите обоих начальников ко мне, только попозже, часам к девяти вечера. Может быть, они помогут разгадать эту загадку. Наверняка у них есть какие-то данные.

— Вы сказали, кто-то его сбивает с пути истинного, — заметил Новицкий. — Не отрицая этого, следует поискать и некое «что-то». Мой жизненный опыт подсказывает мне — а я ведь прожил уже долгую жизнь, Михаил Васильевич! — что у людей, недостаточно умных или мелковатых душой, рано или поздно заводится бес честолюбия. Наверняка Плясункову кажется, что он мог бы командовать не менее чем дивизией, а его обходят, затирают. Отсюда его озлобленность. А тут еще слух, что вы из бывших генералов…

— Что ж, очень может быть, — задумчиво ответил Фрунзе, — факт честолюбия забывать не следует, оно еще долго будет тащиться за нами из старого мира…

— Конечно же, далеко уступая Чапаеву, о котором ходят здесь легенды, Плясунков хотя бы внешне хочет походить на него. А про Чапаева мне артиллеристы сегодня такую историю рассказали: когда, говорят, Чапаева в семнадцатом году в партию принимали, секретарь Николаевского комитета его спрашивает: по какой, дескать, тебя, Василий Иванович, специальности можно для партии использовать? А Чапаев ответил так: специальностей у меня две: первая — я плотник высшего разряда. Так что если надобно по плотницкой части, я для партии с превеликим удовольствием помочь могу. А вторая моя специальность — это военное дело. Я его, говорит, очень хорошо превзошел.

— Да, какие только легенды о Чапаеве не ходят! Я вчера тоже от красноармейцев услышал, что Чапаева бывшие генералы нарочно в Москву отправили, а иначе Колчаку с красными войсками не справиться.

— Вот Плясунков, думаю, под Чапаева и играет, а сам-то слишком мал для избранной роли, — заключил Новицкий. — Я бы его снял с бригады немедленно и назначил бы в Самару — в запасной полк, под ваше постоянное наблюдение. Да и командиров его сменил бы, очень от них партизанщиной несет.

— Нет, Федор Федорович, ваше решение простое, внешне безошибочное, но отнюдь не выигрышное: ведь Плясунков наш, коренной наш человек, судя по всем данным! И надо сделать так, чтобы от всего сердца и со всем своим талантом он сражался за советскую власть, а не затаил на нее обиду.

— Товарищ командующий, вам срочный пакет, — доложил дежурный по штабу.