Багрянец

Тони и его сын посмотрели друг на друга.

Глаза Адриана блестели триумфом, насмешкой и радостью оттого, что его босс пострадал. Он продолжал описывать неудачи Уиллоуза и семьи, к их вящему стыду и позору.

– Новости из больницы дошли до нас этим утром, очень рано, – думаю, ты тогда вообще спал. А сегодня, полагаю, ты потратил драгоценное время на подготовку своего варварского ритуала для журналистки, с которой тоже потерпел неудачу: с наибольшей вероятностью она тоже сбежала из твоих объятий. Тебе поднесли ее на тарелочке, а она сбежала. Мне это сообщил наш общий друг Луи.

– Мы снова ее поймали, – ответил Тони.

– Ты знал, – Финн шагнул вперед, сжав кулаки, – теперь он не держал мать, и ему ничего не мешало. – Ты знал, что девчонка не утонула, и не предупредил?

– Теперь эта дура отошла красноте, – Тони осторожно тронул сына за руку, успокаивая. – Она не вернется.

Человек в маске глубокомысленно закивал облезлой головой, являя собой гротескное зрелище:

– Однако ты ждал до сегодняшнего утра, чтобы ее прикончить. Ты считал, будет разумным подождать, потому что в последнее время слишком вольно обращался с краснотой. После фотографа, парапланериста и девчонки в море ты не хотел рисковать и брать на себя еще одну смерть. Или я кого-то забыл, Тони? А? Сколько людей распотрошили твои разрисованные шимпанзе на помойке, которую ты зовешь фермой, и рядом с ней?

Финн снова шагнул к небольшому возвышению.

– Мудак! Ты кто вообще такой? Как ты смеешь в нас сомневаться? – его голос взлетел до неприятных, женственных высоких нот.

– Сын! – Тони потянулся к его руке, но Финн увернулся. Двое у выхода встали в стойку. Человек на троне по-прежнему не сводил глаз с Тони, игнорируя задиристого Финна:

– Черт знает, что знают эти суки и что они рассказывали своим подружкам? Кто вообще знает теперь, кому и что известно и неизвестно? С тобой, старик, всегда все было так – неясно. И, судя по событиям этого утра, нам всем придется держать ответ, и весьма скоро. Всю землю надо выжечь под корень – каждый росток.

Я немного подумал об этом, Тони. Я не очень хотел, но мне пришлось, и вот мой вывод – думаю, весьма любопытный.

Мы свой долг выплатили – мы охраняли твое… положение, сколько могли, невзирая на всю твою несдержанность и отсутствие дисциплины. Думаю, это справедливо: мы сделали для тебя гораздо больше, чем ты для нас. Ты обеспечил нам связи, но мы тащили тебя годами, особенно в том, что касается распространения. Так что теперь в должниках оказался ты, а сейчас у тебя нет даже ночного горшка. Поэтому к файф-о-клоку твои счета и активы будут заморожены.

Челюсть Тони задрожала, горло сжалось, но он не смог даже сглотнуть – его парализовала такая несправедливость, такое неотвратимое предательство. Адриан ему никогда не нравился, хотя и помог расширить его бизнес; он всегда был отвратительным снобом, опасным, хитрым ублюдком. И все же человек в маске оставался их самым могущественным соседом, который обещал убежище, если оно когда-нибудь потребуется.

– Ты охренел?! – Финн не стал отягощать себя правилами этикета для гостей. – Мы потребовали убежища! Ты должен его дать, а не вопросы задавать! Нам нужно собраться с силами, а потом решать, что делать дальше. Ты понятия не имеешь, какой ценой мы удержали в земле это. Моя мать, – он указал тонкой красной рукой на старуху, сидящую на стуле, – совсем без сил. Ты не представляешь, как оно обезумело и чем нам пришлось пожертвовать, чтобы его успокоить… Мы только что потеряли еще человек восемь, наверно. Ты будешь нам рассказывать о работе? Откуда тебе про нее знать? Это мы всегда рисковали, а ты играл в бухте в кораблики!

Двое людей в масках на своих креслах, все больше похожих на троны, засмеялись, хотя невесело – истерика Финна их только позабавила. Адриан даже с хохотом хлопал себя по бедрам, а потом снова заговорил, и снова с Тони:

– Ты правда веришь, что твой бомжатник – земля обетованная? На которую мы все молимся? Что близость к древним королевам дарует тебе какое-то божественное право, а мы все – твои подданные? Так, старик?

С каждым днем из брикберских пещер подкапываются все ближе к тебе, сквозь красную землю и вонючие кишки красноты. Ты вынул сахарок, и теперь по всей ферме, как муравьи, ползают незваные гости. Ты стал рассеянный, Тони; ты давным-давно выжил из ума и передал бразды правления этому психу, – он лениво указал рукой на Финна, не утруждаясь на него взглянуть.

– Подумать только – такая рассеянность в тот самый миг, когда повсюду, близко и далеко, все идет так хорошо для всех красных. Экстаз необходимо сдерживать и направлять в нужное русло, а ты никогда не знал меры. Ты всю жизнь злоупотреблял.

Для красноты есть время и место, Тони, и тебя много раз предупреждали. Ты слишком много слушал своего безмозглого сына, а твоя жена совсем одряхлела. Откровенно говоря, вы мне противны, – небольшой загорелый нос в собачьей морде маски наморщился, подчеркивая слова.