Багряные крылья (СИ)

Подали праздничный ужин, и гости накинулись на него с жадностью оголодавших диких зверей. Северяне рвали мясо неизвестного происхождения зубами, довольно рычали и утирали бородатые лица, густо блестящие от жира. Возможно, желали поразить гостей недюжинным аппетитом. Южане пользовались приборами, возможно, желая доказать, что рядом с дикарями дальнего севера они обладают манерами и знанием этикета. Мне со своего места на возвышении смотреть на то, как они пытаются друг друга перещеголять, было смешно. Я бы даже посмеялась, но время было неудачное. Я высматривала незнакомца среди обедающих гостей, среди стражников, охранявших входы и выходы в трапезный зал, но бесполезно. Кто-то постоянно загораживал обзор.

— Не разговаривай с ним, — почти не разжимая губ, прошептала Мин, снова наполняя бокалы, мой и Люиндаля. Руки у девушки подрагивали, словно она была не на шутку испугана. — Я не знала, что он явится. Он что-то дал тебе?

Я молча указала на странный свиток, который продолжал испускать зловоние. Но никто кроме меня и Мин не замечал, как комната наполняется миазмами болота и тления.

— Это все? — Мин стиснула пальцы в кулаки, зажимая ткань собственного платья. Она и правда напугана, изумилась я. Но почему?

— И еще кинжал. Только зачем?

Мин прикусила губу:

— Чтобы разрубить цепи.

И замолчала.

Свиток на подносе неожиданно задымился, и чад стал подниматься к потолку по затейливой спирали. Зал пропитывался тошнотворными миазмами. Гости принюхивались, пытаясь определить источник зловония, но продолжали давиться едой.

В воздухе повисло зарево, сизо-зеленое и дрожащее. Цветы, украшавшие стол и стены, круглые фонари светильники, все подернулось рябью и исказилось. Мираж, бывший таким реальным, теперь дробился на множество осколков и фрагментов, которые менялись местами и плавали в облаке магического дыма. Меня не задело, а вот гости стали потихоньку сходить с ума. Один из южан, с застенчивой улыбкой и наивным взглядом из-под длинной челки, достал клинок и вонзил в грудь соседу по столу, а тот и бровью не повел, продолжил со скучающим лицом ковыряться вилкой в куске мяса. Северяне на противоположной стороне стола спорили, кто сможет спрыгнуть с галереи на скалы, и при этом не разбиться. Самый смелый, переполняясь самодовольством, вышел на галерею, и его отчаянный удаляющийся крик еще долго бродил по залу, отталкиваясь от стен. Гости бродили вдоль стола, натыкаясь друг на друга, сбивая стулья и лавки, разговаривая сами с собой. Яростно махали руками, выкрикивая в пустоту оскорбления и витиеватые проклятия. Пустота не откликалась, и они ярились еще сильнее, будто невидимый оппонент игнорировал каждый выпад в свою сторону. Честно сказать, выглядело жутко, даже кровь стыла в жилах.

Массовое помешательство коснулось всех. Каин приподнялся с кресла и теперь поливал стол из кувшина: рубиновое вин заливало все плошки и тарелки, стекало тягучими каплями на пол. Каин напевал вполголоса знакомый мотив, от которого слезы наворачивались на глаза, а сердце щемило необъяснимой тоской. Я с трудом сглатывала комок, вставший поперек горла и мешавший дышать.

Люиндаль наблюдал хаос, творившийся в зале, с ледяным спокойствием. Его не трогала эпидемия безумия, захватившая гостей, он смотрел вперед с отсутствующим выражением лица, как будто не видел ничего более обыденного. Я уже в который раз задумалась: кем был тот маг, что создал мир и заселил его именно этими персонажами? Чем он руководствовался и какие цели преследовал? Был ли он одиноким и так искал утешения, или же просто желал уйти в свой собственный мир, который живет по его правилам?

Время тянулось медленно, отсчитывало секунды и минуты с неохотой и ленцой, и тело начинало вибрировать от нетерпения. Я буравила Каина глазами, ожидая хоть чего-то: намека, подсказки, да чего угодно. Неведенье разъедало мысли как ядреная кислота. Я не могла избавиться от ощущения, что вот-вот произойдет что-то, что изменит перевес сил одной из сторон.

Люиндаль покачнулся в кресле, когда ядовитые пары достигли помоста, на котором стоял наш стол, но глаза старого князя не потеряли ясности, а взор — остроты. Он протянул руку, похлопав меня по руке, и встал. Все разговоры тут же стихли, гости попятились, занимая свои места. Помешательство испарилось, как будто его и не было. Кто же Люиндаль такой? Ведь имеет же он какое-то влияние на происходящие события?

Столько вопросов, и никаких ответов.

Старик поднялся на ноги не просто так, он собирался произносить речь. Бокал, который Люиндаль держал на вытянутой руке, приветствуя собравшихся, слегка подрагивал и расплескивал вино вокруг. Но когда он произнес первые слова, все вокруг попали под влияние его звучного, сильного голоса, и это было настоящей магией.

— Все имеет свою цену, — провозгласил Люиндаль, окидывая взглядом зал, — и не всегда цена может устроить. Моя дочь — единственное, что есть у меня ценного в жизни, и сегодня она покидает мой дом.