Багряный лес

— Ты еще молод для этого, — "успокоил" генерал, и с серьезной улыбкой добавил: — Впрочем, один влиятельный уже есть… Не думаю, что Дарен оставил без внимания ваш антирасистский шаг. Теперь это его маленький козырь в будущей политической деятельности. Ты, как известный оператор, окажешься очень удобной мишенью, в которую можно стрелять и получать взамен много шума.

Их разговор прервал рокот самолетных моторов. Пролетев низко над базой, машина скользнула светом фар по мокрым заблестевшим крышам бараков и домиков и утонула во тьме в направлении аэродрома. Вой двигателей в последний раз резанул шуршащую тишину и растворился в шуме дождя.

— Том, я внимательно ознакомился с теми материалами, которые ты доставил из Восточного. Дарену не делает чести то, что он долго скрывал это от командования. Разумеется, что во всем обстоятельно будет разбираться комиссия — я уже подготовил необходимый доклад в Вашингтон, но хотелось бы знать твое мнение.

Редерсон лишь пожал плечами. Он не мог сказать ничего определенного. Только подробно рассказал обо всем, что видел на полигоне, не без содрогания вспоминая детали пережитого.

— Впервые в жизни я столкнулся с тем, что мой мозг не в состоянии объяснить. В то же время не дает покоя мысль о том, что надо обязательно узнать, от чего или от кого погибли эти семнадцать человек?

— Восемнадцать, — поправил генерал.

Том вопросительно посмотрел на него. Он точно насчитал на месте трагедии пятнадцать трупов, добавив тех троих на джипе с пулеметом, которых разорвало на куски. Если он ошибался, можно было все уточнить, просмотрев еще раз отснятые ним пленки.

— Восемнадцать, — грустно повторил Макартур. — В санчасти скончался Льюис Керол. Водитель твоей машины.

У Тома от боли сжалось сердце.

— Я не знаю, что это было, — произнес он упавшим голосом. — Но оно может бросать бомбы и убивать звуком — это точно.

— Я тебе верю. Мне это все очень не нравится. Я просил у Вашингтона отложить испытания хотя бы на два дня, чтобы перевернуть вверх дном этот Вонючий город, но найти тех, кто виноват в этой трагедии! Но там, где политика, не очень охотно слушают солдат, Том. Сам знаешь — нам только приказывают… Я прошу тебя написать подробный рапорт, а утром захватишь фотографии и пленки и первым же рейсом отправишься в столицу. — И, предупреждая возражения, добавил: — Здесь ты свою работу уже сделал, и, как мне доложили, превосходно. Принимай это, пожалуйста, не как приказ, а как просьбу.

— Да, сэр, — ответил Редерсон, не стараясь скрывать обиды, но генерал сделал вид, что ничего не заметил.

— Теперь идем — нас давно ждут, — сказал Макартур, подталкивая его по-дружески осторожно ко входу в клуб. — Как киношник ты превосходен! Хотелось бы теперь узнать, каков ты рассказчик.

В клубе уже никто не танцевал. Тихо мурлыкал музыкальный автомат. За столиками сидели кучно, звеня стаканами, вполголоса обсуждая свои дела и проблемы. В середине зала стоял стул, накрытый, по-торжественному, белой тканью. Все ждали, и Том знал чего. Он поискал глазами Таню, но не нашел и сразу прошел к стулу. Но не успел сесть, как весь зал взорвался от шума: все бежали к нему, прихватывая с собой стулья и рассаживаясь плотным кольцом вокруг Тома, но потом, словно повинуясь чьему-то немому приказу, отодвинулись, расступились, уступая первые места женщинам и старшим офицерам. Макартура, как боевого командира, фронтовика и легендарного полководца, усадили в удобное кресло рядом с Томом, и он сразу запыхтел своей трубкой. Тому предложили сигареты, но он отказался к явному огорчению угощавшего, но только стоило Редерсону кашлянуть, чтобы прочистить горло, как ему со всех сторон ринулись десятки стаканов с напитками.

— Женщинам надо уступать, — произнес певучий и медовый женский голос. Стаканы с неохотой вернулись к своим владельцам, а вместо них появился большой бокал с пивом. Ее держала Татьяна. Девушка смотрела на Тома, едва заметно улыбаясь одними глазами. — Смелее, лейтенант!.. Это лучшее пиво… Извините, мой генерал, но сначала виновнику этой вечеринки.

Макартур лишь с наигранным разочарованием развел руками.

Том взял бокал и отпил, чувствуя, что быстро хмелеет, но не от напитка, а от жара внимательных женских глаз.

Не забыли поднести пива и Макартуру. Вытирая пену с губ, он похвалил угощение:

— Просто превосходное! Я что-то раньше не встречал такого. Что за марка?

— Об этом спросите нашего повара, — сказал кто-то. — Он варит его по собственному рецепту.

На него дружно и осудительно зашипели, как на того, кто выдал всеобщую тайну.

— Может ваш повар и самогонку делает? — спросил Макартур.

Также дружно все начали это отрицать. Генерал обвел всех строгим взглядом и добродушно улыбнулся.

— Так и быть — поверю вам, — промолвил он, и добавил, причмокивая: — А пиво действительно хорошее. Спасибо.

Все обернулись, когда в клуб вошли члены правительственной комиссии. Возглавлял шествие Клаус Рубен, Он, на манер Черчилля, играя губами с неприкуренной сигарой. Он был одет в легкий летний белый костюм, и его лицо светилось благодушием.