Багровая книга. Погромы 1919-20 гг. на Украине.

Многие крестьяне, пользуясь случаем, предъявляют иски к евреям. Один еврей успел из деревни Корогод удрать, а свою корову оставил у соседа-крестьянина. Теперь тот пришел в Чернобыль и заявил:

— Слухай, Янкель, три года назад ты у меня одолжил 30 рублей и не отдал. Теперь отдай за ци гроши корову, бо вона тоды стоила 30 рублей и дай росписку, что не маешь претензии, а то у меня тут сын в армии, и он тебя убьет.

Еврей, конечно, согласился.

25-го апреля

Требуют новую контрибуцию в 40 000. Отдаем последнее гроши. Бандиты, приезжие с Межигорья, избивают по улицам, грабят. Заходят в дом, требуют:

— 1000 рублей или девушку.

В городе снова паника, девушки в отчаянии согласны покончить жизнь самоубийством, но не попасть в руки насильников.

Ко мне зашел командир кавалерии Уланов, пьяный поздравил с праздником, просил одолжить пару тысяч. Рассказывает, что вчера у них в штабе разбирался вопрос, как поступить с евреями.

Я говорил им, что не надо всех убивать, отошлем их в Палестину.

…Просили мы некоторых мещан уговорить Струка разрешить им вылавливать трупы, но он отказал:

— Воду можно пить, — сказал он, — жиды уже, наверное, доплыли до Киева. Много денег вы взяли у жидов за просьбу. Лучше вы мне доставьте того жида, что заплатил вам, и бросьте его в реку, так я вам дам награду.

26-го апреля

Струк уверяет солдат, что Киев окружен. Обещает им при взятии Киева 10-ти дневный погром. Объявлена мобилизация. Универсал призывает бить жидов-коммунистов. Со всего уезда стекаются тысячи мобилизованных, среди евреев волнение и паника, По городу маршируют солдаты с оркестром музыки. У волостного правления произносят зажигательные речи против коммунистов.

27-го апреля

Частые провокации. Увидали у одного краску от крыши и сказали, что это христианская кровь. Евреев этого дома избивали. К одному в дом зашло несколько солдат, выстрелили из окна и закричали:

— Жиды в нас стреляют.

Поднялся шум, переполох, изувеченных евреев потащили в штаб и расправлялись с ними.

28-го апреля

Струк уехал в Горностайполь. Кравченко отправляет экспедицию для погрома в Камарин и произносит речь:

— Ни одного жида не оставьте там, ни одного жида, всех жидов в Днепр, остальных в Палестину.

Оркестр провожает их маршем.

29-го апреля

Еще отправляет солдат в села убивать евреев. Кравченко за деньги разрешил вылавливать трупы. К вечеру приехали из Камарина, нагруженные чемоданами и награбленным, хвалятся:

— Потопили 58 детей и женщин.

30-го апреля

К Струку через разведчиков попало в руки письмо одной еврейки, отправленное из Чернобыля в Камарин к мужу: «Двести бандитов отправляются в Камарин, удирайте». Струк передал по телефону приказ ночью Кравченко: «Всех убить за шпионаж». Через час телеграмма: «Если дадут 60 000, оставьте их».

Разбудили членов комиссии, к утру узнали все евреи.

Собрались в синагоге, разразился плач, рыдания, взывания к Богу, крики, истерики. Бедные евреи говорят:

— У нас нет денег, пойдем сами бросимся в реку.

Многие заложили корову, лошадь, последнюю ценность, кожевники продали сырую кожу русским, каждый нес последнюю лепту искупления.

Собрали 60 000 и отдали Кравченко.

1-го мая

Кравченко уехал. Стало спокойно.

2-го мая

Струковцы удрали. Подходят большевики.

…Что-то с нами будет…

IX. Дьявольский план (Картина губернии с птичьего полета)

Подольская губерния охвачена сильной волной повстанческих движений, которые вместе с петлюровским нажимом вылились в определенную для еврейского населения форму: поголовное вырезывание еврейского населения без всякого исключения во всех местечках и городах. Бандиты, ободренные своей безнаказанностью, в продолжение всего своего существования, обнаглели и делали свое темное дело не спеша, как будто им неоткуда ожидать противодействия. Этим положением и объясняется то обстоятельство, что очень много местечек совершенно стерто с лица земли, а остальные для своего возрождения требуют затраты колоссальных сил, времени и денег. Все население, случайно уцелевшее от рук бандитов, разъехалось по большим городам. Остались только те, которые не могли уехать. Они, эти оставшиеся, предоставлены самим себе. Достаточно войти небольшой группе бандитов, чтобы дорезать оставшееся население. Банды — часто детские, игрушечные. Вздумалось деревенскому молодцу, — зевнул, почесал затылок, подманил чуть ли не леденцами восемь-десять подпасков, взяли дубинки, — вот и банда. И евреи, с искаженными лицами от подобострастия и горя, целуют их запыленные штанишки и платят контрибуции лишь бы спасти свою жизнь. Но и это не всегда удается. Такие условия жизни в местечках и городах придают последним специфический вид: разрушенные дома с темными отверстиями вместо дверей и окон…

…Безлюдные и мертвые улицы… и площади…

Гробовая тишина, испуганные лица.