Багровая книга. Погромы 1919-20 гг. на Украине.

Они сами деньги отсчитывают, а я документы рву на куски. И печать сорвал и разорвал. Возвращают мне остатки, получившиеся после того, как они отсчитали себе еще 20.000.

Повели к атаману.

Там я застал еще человек 18 пленных, из коих 12 было евреев. К полудню всех повели в чулан, заперли, а любители занялись избиением евреев. Избивали и заставляли при этом плясать и петь.

— Теперь треба за ликаря взяться, — говорит один из любителей.

Делаю вид, что не слышу. Входят еще двое, заявляют:

— Дайте по 1000 рублей и мы вас избивать не будем. Пришлось согласиться.

Отдал еще 4000, обещают больше никого не избивать. Наконец к вечеру позвали к атаману, который спросил меня: желаю ли я работать в качестве врача в отряде. Отвечаю:

— Согласен.

На ночь мне отвели место в квартире, где стоял штаб. В Гайсине я слег в больницу, под видом больного.

…Вскоре бежал.

20. Чудесное спасение

Я 4 раза был поставлен лицом к смерти, но каждый раз спасался. Я ученик коммерческого училища и перед погромом состоял в проскуровской квартальной охране. Одет был в солдатскую шапку и шинель.

В субботу после обеда, когда на улицах уже валялись трупы зарезанных людей, я направился к своему дому, находящемуся в конце города по направлению к деревне Заречью. Недалеко уже от дома встретил толпу гайдамаков.

Один из них остановил и спросил меня:

— Жид или русский? Я ответил:

— Русский.

Он потребовал документ.

Я показал ему ученический билет коммерческого училища, в котором вероисповедания не было. Казак повертел документ, отнесся к нему несколько подозрительно, но потом сказал:

— Иди.

Когда вслед за тем на меня бросились другие казаки, этот крикнул им:

— Отпустите, это русский.

Я подошел к своему дому.

Он оказался запертым и с выбитыми окнами. Лишь впоследствии я узнал, что родные мои спрятались и не пострадали. Зато живший в том же доме богатый еврей оказался вырезанным со всей своей семьей из 6 человек.

Я отправился в Заречье.

Зашел там к знакомому еврею.

Вечером начали ломиться в дверь и ворвались в дом крестьянские парни. Они набросились на старика-отца моего знакомого и убили его. Сам же я вместе с знакомым своим, бросился бежать по направлению к лесу.

Трудно мне было бежать, я остановился.

Парни меня окружили.

Выстрелили в меня.

Но, убедившись, что я не ранен, решили отвести меня в город и отдать в руки гайдамаков. Как раз в это время из города явился один крестьянин, и стал рассказывать, что там происходит.

Парни остановились, чтобы послушать его.

Внимание их было отвлечено, — мне удалось скрыться. Я пошел по направлению деревни Гриновцы. Там жили мои знакомые евреи. Но так как было уже очень поздно, я не решился пойти к ним в дом и остался ночевать на поле. На утро зашел к ним, но тут стало известно, что крестьяне собираются на сход для обсуждения вопроса— как поступить с живущими в деревне евреями. Тогда я ушел обратно в город.

Но там было очень неспокойно.

Родных своих я не нашел… опасливо блуждая по городу, таясь и хоронясь по закоулкам, я чувствовал, что больше нет уж никаких сил находиться в таком положении.

Опять вернулся в деревню. Переночевал у знакомых.

А утром туда явились 3 гайдамака и начали искать евреев. Тогда вместе с двумя молодыми людьми и одной девушкой я побежал в лес. Там мы спрятались и долго таились, но потом решили, что будет более безопасно отправиться в город.

И мы пошли.

Но по дороге встретились трое парней, возвращавшихся из города. Один из них был с винтовкой. Они остановили нас, осмотрели документы и сказали:

— Нам таких-то и нужно.

И погнали нас обратно в деревню.

Я присел на дровни к тому парню, который был с винтовкой. Два других парня и молодые люди с барышней шли пешком.

Тут встретились еще трое гайдамаков.

Они остановили нас.

— Кого ведете?

Парень с винтовкой сошел с дровень и объяснил гайдамакам:

— Евреев поймали.

Гайдамаки выхватили шашки и начали рубить молодых людей.

Изрубили их.

Убили девушку.

Увидев это, я, оставаясь на дровнях, погнал лошадь и она понесла меня по направлению к деревне. Один из гайдамаков бросился за мною, но не мог меня догнать. Отъехав незначительное расстояние, я соскочил с дровень, предоставив лошади бежать в деревню.

Сам побежал в поле.

Распростерся на снегу.

В тумане нелегко было меня заметить.

Но через некоторое время оказались около меня крестьянские подростки, — они решили передать меня, как еврея, гражданским властям. Привели в деревню Гриновцы, стащили с меня по дороге часы. В Гриновцах уже все евреи оказались арестованными.

Меня присоединили к ним.