Багровая книга. Погромы 1919-20 гг. на Украине.

…Прошло несколько часов тягостного мучительного ожидания. Эти страшные «3 дня воли», о которых говорили все солдаты и их начальники, впивались в душу, как жала змей. Всем ясно было, что существование многих из нас лишь временное. Никто не защитит, денег для выкупа нет. Тек в безнадежном, предсмертном томлении ждали.

И пришло самое страшное.

Наступил уже поздний вечер.

Вошел тот же, уже знакомый, капитан с дюжиной солдат. Большинство из них полупьяные, иные с обнаженными шашками, иные с винтовками в руках.

Нечеловечески разъяренный, заорал капитан:

— Теперь вам конец!

Площадная ругань взбороздила воздух. Капитан орал:

— Стреляйте! Солдаты выстрелили.

Все упали на пол, истерически рыдая.

Капитан распоряжался:

— Встать, жидовские морды… немедленно встать! Вставать, вам говорят!

Все поднимались как автоматы.

А капитан орал о жидах-коммунистах, о том, что жиды стреляли из окон, бросали горящие лампы.

— Спасение России, — орал он, — требует уничтожения всех жидов!

И логически неминуемый вывод:

— 50.000.

— Но у нас нет, — стонали несчастные евреи, — у нас ничего нет, все уже забрали.

Багровое лицо капитана принимало радужные оттенки от искусственной ярости.

— Что? Нет? Даю вам 15 минут, чтобы собрать, в противном случае все будете изрублены и расстреляны.

Стали просить разрешения пойти к соседям-христианам — одолжить у них эту сумму. Капитан сначала отказал, так как у христиан брать не приказано, однако убедившись, что иным путем ему денег не получить, согласился.

2 еврея пошли за деньгами.

Их сопровождали солдаты.

А в ожидании их возвращения над оставшимися начались издевательства. То капитану, то солдатам приходили на ум разные капризы, которые должны были немедленно исполняться под угрозой смерти. Капитан потребовал, что бы молодая девушка сняла ему сапоги.

— У меня ноги запотели, потри-ка их, жидовка, свежими портянками.

А в это время солдат, размахивая шашкой над головами и цинично ругаясь, требовал, что бы были доставлены лакированные дамские ботинки на высоких каблуках.

Сыпались угрозы:

— Вот… сейчас приступаем кромсать… ну!

И звериная ругань:

— Так… так… так…

И все это заканчиваюсь неожиданным требованием:

— Давай подтяжки… у кого хорошие.

Требовали и забирали, — и все это под страхом расстрела и во имя спасения России, — карманные зеркальца, расчески, перчатки, серебряные карандаши…

Так до сбора 50.000 нас продержали в атмосфере смерти около часа.

Получили 50.000.

Забрали с собою на чердак молодую девушку.

Ранили одного из присутствующих очередным прощальным выстрелом.

Ушли.

…Но и это еще не было концом…

Еще около 10 налетов пришлось нам пережить, со стрельбой и угрозами обнаженными шашками, причем все грабители говорили одно и то же, — о приказе резать жидов, о том, что стреляли из окон и т. д. В результате этих налетов, некоторые жильцы остались в одном лишь нижнем белье, а от накопленного годами труда имущества не осталось и следа.

Об ужасе, пережитом жителями этого дома, можно судить хотя бы по тому, что у двоих помутилось сознание.

Между прочим, сошла с ума женщина.

Был налет чеченцев.

Выстрелы, истерические крики юных девушек, грубая ругань, угрозы смертью.

— Вы губите Росою… давайте десять… сто тысяч… белье давайте — наливку… девок…

Женщина была средних лет, с высшим образованием, муж ее известен в городе, как один из виднейших общественных деятелей.

Она выбежала во двор.

С горящими глазами, пеной у рта, разметавшимися волосами, произнося непонятные звуки, она стала бешено отплясывать перед солдатами.

Тем это пришлось по вкусу.

Они ей хлопали от удовольствия.

Кричали:

— А ну, еще… жарь… ай да танцорка!

Это, однако, не помешало им потом снять с ее плеч теплую кофту и угостить нагайками при общем хохоте верховых и пеших.

…А соседи-христиане в это время мечтательно разглядывали небо…

3. На Жилянке

Наш дом, — рассказывает одна из пострадавших, — хорошо выкрашенный, с изящно оштукатуренным фасадом, не избег участи и всех прочих домов с густым еврейским населением этого района.

…Плач, рыдания, вопли…

Стоголосый вой отчаяния и жути смерти перемешивался с треском разбиваемых дверей, мебели, циничными выкриками, отдельными выстрелами. Партия громил и разбойников сменялась другой, все в военной форме, все с одинаковой программой действий с теми же зазубренными фразами о кипятке, бомбах, приказе резать жидов, с неминуемыми грабежами, насилиями, угрозами, избиениями.

В среду 2-го октября многие квартиры были уже основательно разгромлены, много мебели превращено в щепки, многие вчерашние богачи оголели до нижнего белья. Но все это мне кажется ничтожной мелочью в сравнении с тем, что предстояло пережить нам впоследствии.

Было часов 8 вечера.

Тьма.

К дому подкатил автомобиль.

В нем помещалось человек 15 военных.

Ворота и двери парадных подъездов уже давно были выломаны и разбиты, так что автомобиль беспрепятственно въехал во двор. Военные, среди которых, судя по погонам, было несколько офицеров, рассеялись по еврейским квартирам.

Начался обычный грабеж.

Угрозы… выстрелы.

Недолго пришлось этой группе работать в нашем доме, уже не над чем было.

Собрались уходить