Багровая полночь. Слухач. Начало истории

Бармен, если можно так сказать про стоящего напротив меня человека, достал из-под стойки графин с граненым стаканом и наполнив последний до краев, протянул вперед. Затем рядом положил батон со шпротиной и листиком петрушки сверху — аналог качественного бутерброда.

— За счет заведения. Новому клиенту.

Глянув куда-то сквозь меня немигающим взглядом, он улыбнулся, показав полностью сгнившие зубы и сел.

«Вот уж действительно довели страну».

Залпом опрокинув в себя горячительный напиток, я загасил бушевавшее внутри пламя бутербродом и на секунду расслабился, позволяя ушам впитывать разливающуюся информацию.

— Ты представляешь, я же… это… ик… только на балкон вышел, а они… того… из этой железной квадротарахтелки — вернитесь в запой немедленно!

— Да что там… меня на улице поймали. Хорошо водка спасла — сказал: «командир, трубы горят, срочно лекарство нужно»! Так… ик… пошел на уступки — проводил до дома — биометрию только списал.

— А что нам еще делать? — послышалось с дальнего угла. — Работать нельзя, подрабатывать тоже… ик… в парке гулять… да на улице просто дышать — и то нельзя!

— Столько лет пить не каждый выдержит…

— Были бы еще деньги…

— Я тут подсчитал… правительство сто шестнадцать раз обращалось к нации о продлении режима самоизоляции… Давай еще по маленькой!

— Карантин… в гробу я его видал…правительство сидит в особняках и виллах, а тут на кусок хлеба не наскребешь… Мне тоже плесни!

— Детей жалко!

— Да… детки — в клетке. Ну что, вздрогнули?

— Да ладно еще в клетке. У моих знакомых уже из трех семей ювеналы отобрали! А куда их потом?

— Ясное дело — на органы власть имущим наследникам.

— Это-то понятно… ик… просто я… просто… просто… Тьфу ты, на языке вертится, а сказать не могу. В общем их это самое… вначале за город отвозят, за колючую проволоку — опыты, значит, проводить. Кто выживет — расход на органы. Кому не повезет — что ж, не велика потеря, у нищего народа еще можно отобрать… Да ты не жадничай, до краев лей, еще возьмем!

— Сам-то откуда знаешь… ик…

Говоривший перевел дух, занюхав рукавом и чувствуя себя оратором, продолжил:

— Так это все раньше знали, а потом неугодных, кто много выступал и языком, как помелом, про это чесал — того — на тот свет… ик… У них там база или… что-то огороженное стоит. Тарелки эти… да не летающие, не перебивай меня! Спутниковые! Во. Все поле усеяно. А база под землей, чтоб в глаза не бросалась.

— Брешешь, — послышалось из-за другого столика.

— Да ей Богу не вру.

— Сам синяк — синяком, а дело говоришь, — высказался кто-то из-за другого столика. — Место то припоганейшее. Зять мой силовиком был… тем еще… ик… силовиком, старой закалки. Они в тот год людей собирали и против «Системы» пошли. Ни один назад не вернулся!

— Добрая им память.

— Выпьем за них!

— Наливай!

— Да наливай, а не разливай!

— У меня тоже сын в участке был. Их много также работу оставили и все, никто не пришел обратно. А потом в их семьи ювеналы вторглись… ик… забрали детей у кого какие были и… а, что про это говорить!

Послышался плач, но он потонул в шумном разговоре.

— Разбирают там детишек наших по винтикам и продают!

— У тебя-то внуки откуда? Сам же говорил, что детей даже нет!

— А я образно, про всех… ик… наших детей вообще. Не наша эта страна стала, не наша!

— Верно говоришь!

— Тебе бы… ик… от всего народа к ним обратиться!

— Да куда уж. Был тут один выскочка. Все правительству прошения строчил, законом прикрывался. Как же, юрист, ученый… И че?

— И че?

— Забрали — якобы где-то вирус этот поганый подхватил. А он сиднем дома сидел и кляузы катал… ты давай лучше наливай…

— Так и что с ним?

— Что, что… да ничего — под нож пошел.

— Под нож?

— Как это?

— Его к этой адской машине подключили…

— ИВА?

— Именно. К ней поганой. Горло ножичком перерезали, трубку в глотку вставили и все. Лежал ни жив ни мертв. И где его вся писанина? В помойке. Не нужны «Системе» те, кто много знает, закону научен и на равных спорить может.

— Да, машины ИВА те еще убийцы. У гестапо газовые камеры были… ик… лей! Так верх гуманностью теперь кажутся. Это же подумать только — все неугодное население под нож пустить!

— В Красном Бору даже спецценрт построили за месяц чтобы ненужных изничтожать…

— Мою жену туда увезли. Она в депутатах ходила, в думе сидела… да куда же ты льешь, руки твои окаянные? Через край уже все полезло!

— Так ведь заслушался.

— Заслушался ты… Отдай бутылку, а то изведешь все, как поганец какой…

— Ты говори, что с женой-то стало!

— А что говорить? Не стало ее, вот что с ней стало. Против ювеналов она была, против биометрии, против криптокабин и виртуальных денег, чипов-имплантантов и прочей иноземной мерзости. Прикатил «белый воронок» и отобрал ее у меня. Навешали несуществующих диагнозов и под нож. До сих пор все перед глазами стоит, как позвонили с Красного Бора.

— Пухом ей земелька!

— Да, тихая, райская, за и загробная жизнь!

— Вздрогнули?

— Вздрогнули.

— Не чокаясь.

— Стоя.