Багровые реки

Вертолет подлетел к краю ледника, туда, где его прозрачные уступы, подобно сверкающей лестнице, спускались к длинной расщелине, извилистой и мрачной, как зловещая усмешка на густо запудренном лике снежной равнины. Машина села в вихре снежинок, поднятом вращением лопастей.

– Два часа! – прокричал пилот. – Я вернусь через два часа, потом стемнеет.

Фанни настроила свой GPS и протянула его пилоту; на экране значились координаты того места, где он должен был забрать их. Пилот кивнул.

Ньеман и Фанни спрыгнули на снег, таща за собой объемистые непромокаемые рюкзаки.

Вертолет тут же поднялся, словно его втягивало в себя небо, оставив внизу, посреди безмолвных вечных льдов, две крошечные фигурки.

Помедлив с минуту, чтобы собраться с духом, Ньеман заглянул в ледяную бездну, возле которой они оба стояли. Это зрелище буквально ослепило его, разом обострив и взбудоражив все чувства. Ему явственно слышались в этой необъятной гулкой пустоте голоса ледника – легкий шепот снегов, звон ледяных кристаллов.

Он бросил взгляд на Фанни. Молодая женщина стояла, расправив плечи, подняв голову, и глубоко, с наслаждением вдыхала холодный чистый воздух – горы явно вернули ей хорошее настроение. «Вероятно, Фанни чувствует себя счастливой только здесь, среди этой сверкающей ледяной феерии, – подумал комиссар. – Фея снегов, повелительница гор...» Указав на трещину, он спросил:

– Так почему все-таки именно она?

– Потому что это единственная достаточно глубокая расселина, где можно добраться до нужных вам слоев. Она открыта метров на сто в глубину.

– Сто? Но нам-то нужно опуститься всего на несколько метров, чтобы найти отложения шестидесятых годов. Я же подсчитал: по двадцать сантиметров в год, получается...

Фанни усмехнулась.

– Это в теории, комиссар. Но ледник не подчиняется теориям. Ледяные отложения давят друг на друга и деформируются, так что на самом деле каждый год в этом провале представлен примерно метровым слоем. Следовательно, придется вам считать заново, господин полицейский. Для того чтобы вернуться на тридцать пять лет назад, нам придется...

– ...спуститься на тридцать пять метров?

Молодая женщина кивнула. Где-то рядом, в скрытой от глаз ледяной протоке, тихонько журчала вода. Чудилось, будто этот живой ручеек над чем-то посмеивается. Фанни кивком указала на пропасть:

– Есть еще и другая причина. Последняя остановка фуникулера находится всего в восьмистах метрах отсюда. Если вы угадали и убийца действительно завлек свою жертву в трещину, то, скорее всего, именно в эту. Отсюда легче всего пройти пешком до канатной дороги.

И Фанни, присев на корточки, развязала рюкзак. Вынув оттуда четыре стальные «кошки», она кинула пару к ногам Ньемана, скомандовав:

– Надевайте!

Ньеман нацепил металлические «кошки» на ботинки и туго затянул неопреновые ремни. Все это напоминало ему катание на роликовых коньках в детстве.

Тем временем Фанни извлекла из мешка полые стержни с нарезкой и продолговатым крюком на конце. «Ледовые крючья», – лаконично пояснила она. Ее дыхание вырывалось изо рта серебристым облачком. За крючьями последовали раздвижной ледоруб с массивной рукояткой и каска. Полицейский с интересом разглядывал эти приспособления. Они выглядели очень сложными и одновременно простыми и понятными. Все было изготовлено из сверхсовременных, незнакомых ему материалов и покрыто яркой фосфоресцирующей краской.

– Подойдите! – опять скомандовала Фанни.

Она надела на Ньемана обвязку – нечто вроде плотного жилета со сложным переплетением ремней и застежек на поясе и между ног. Тем не менее она справилась с ними в несколько секунд и отступила назад, глядя на комиссара, как модельер, любующийся своим творением.

– Вы великолепны! – с улыбкой объявила она.

Затем она достала какую-то мудреную лампу на ремнях, с автономным питанием, плоской горелкой и рефлектором. Ньеман успел поймать в этом зеркале свое отражение: чудище в шерстяной маске, шлеме, стеганом нагруднике и со стальными когтями на ногах напоминало снежного человека в футуристическом духе. Фанни надела лампу на каску полицейского, перебросила провод от элемента питания ему за спину и укрепила сзади на поясе.

– Это ацетиленовая лампа с карбидным питанием, – объяснила она. – Я вам покажу, как она работает, там, внизу.

Завершив приготовления, она подняла глаза и обратилась к Ньеману серьезным, почти торжественным тоном:

– Теперь слушайте внимательно, комиссар. Ледник – это особый мир. Отбросьте все свои прежние рефлексы и представления. Не доверяйтесь ничему – ни блеску льда, ни его твердости, ни рельефу. – И она кивком указала на пропасть, одновременно прилаживая на себе обвязку. – В этом ледяном чреве все будет казаться вам поразительным, необыкновенным, но все это – опаснейшая ловушка. Такого льда вы никогда еще не видели и не знали. Это слежавшийся, сильно спрессованный лед, более твердый, чем бетон, но местами под тоненькой, в несколько миллиметров, корочкой могут скрываться бездонные провалы. Поэтому я буду командовать, а вы должны беспрекословно выполнять все, что я велю.