Багровые реки

— Конечно, помню. Он расспрашивал о больных из клиники в окрестностях Гернона. Там содержатся дети с нарушениями зрения. Я их регулярно осматриваю и лечу.

— Что конкретно он хотел узнать?

Шернесе открыл шкаф красного дерева, вынул оттуда светлую просторную рубашку и в несколько секунд надел ее.

— Его интересовали корни этих явлений. Я объяснил, что речь идет о наследственных болезнях. Тогда он спросил, можно ли допустить внешнюю причину таких заболеваний, например отравление или неправильное лечение.

— И что вы ответили?

— Что это полный абсурд. Генетические заболевания напрямую связаны с изолированным расположением города и как следствие — с браками между родственниками. При таких браках болезни передаются с кровью и встречаются все чаще и чаще. Такой феномен регулярно наблюдается в закрытых сообществах. Вот пример: округ Сен-Жан в провинции Квебек, коммуны амишей[20]в США. То же самое и в Герноне. Жители этой долины не склонны к бракам на стороне. Так что не вижу оснований искать другие причины.

Не стесняясь гостя, врач стал натягивать темно-синие брюки из дорогой, слегка серебрящейся материи. Шернесе одевался на редкость элегантно. Полицейский продолжал:

— Он задавал вам еще какие-нибудь вопросы?

— Да, о пересадках.

— О пересадках?

Врач неторопливо застегивал рубашку.

— Вот именно. О пересадках глаз. Честно говоря, я так и не понял, зачем ему это нужно.

— А он объяснил вам суть расследования?

— Нет. Но я старался отвечать как можно подробнее. Он хотел знать, есть ли смысл удалять глазные яблоки у одного человека, с тем чтобы, например, пересадить роговицу другому.

Значит, Жуано решил проверить и этот, «хирургический» след!

— Ну, и?..

Шернесе покончил с рубашкой и провел тыльной стороной руки под нижней челюстью, словно проверяя, хорошо ли он выбрит. На стеклянной стене веранды плясали тени деревьев.

— Я разъяснил ему, что такие операции бессмысленны. Сегодня очень легко найти роговицу для пересадки, не говоря уж о том, что наукой созданы и синтетические материалы. Что же касается сетчатки, то ее до сих пор не научились сохранять, так что о пересадках и речи быть не может… — Врач усмехнулся. — Знаете, эти истории с торговлей человеческими органами относятся скорее к области народных фантазий.

— Что-нибудь еще он спрашивал?

— Нет. Мои ответы его явно разочаровали.

— Вы советовали ему обратиться еще куда-нибудь? Давали другие адреса?

Шернесе благодушно рассмеялся.

— Черт возьми, я гляжу, вы потеряли своего коллегу?

— Ответьте, доктор. Можете вы сказать, куда он направился после вашей беседы? Он сообщил, куда идет?

— Нет. Понятия не имею. — Его лицо слегка омрачилось. — Я все-таки хотел бы знать, что происходит.

Ньеман вынул из кармана плаща поляроидные снимки трупа Кайлуа и разложил их на столе.

— Смотрите.

Шернесе надел очки, зажег лампочку на кронштейне и принялся изучать фотографии. Поднятые веки. Страшные пустые глазницы.

— О, господи! — прошептал он.

Казалось, вид трупа и ужаснул и зачаровал его. Ньеман приметил целый набор блестящих скальпелей в старинной китайской тушечнице на углу стола. Он решил перейти к новой серии вопросов — специалиста-сыщика к специалисту-врачу.

— У нас обнаружены две жертвы в таком состоянии. Как вы думаете, эти увечья мог нанести профессионал?

Шернина. После долгого молчания он с трудом выговорил:

— Боже мой… что вы имеете в виду?

— Я говорю об ампутации глазных яблок. Вот снимки глазниц крупным планом. Посмотрите на эти надрезы и скажите, мог ли это сделать врач? Убийца извлек глаза, но очень старался не задеть веки — характерно ли это? Требует ли такая операция солидных познаний в анатомии?

Шернесе опять склонился над снимками.

— Кто мог сотворить такое? Нужно быть поистине чудовищем, чтобы… А где это случилось?

— В окрестностях Гернона. Доктор, ответьте на мой вопрос: как по-вашему, это дело рук профессионала?

Офтальмолог выпрямился.

— Весьма сожалею, но… я не знаю.

— Какова, на ваш взгляд, техника подобной операции?

Врач еще раз пристально вгляделся в фотографии:

— Я думаю, он ввел под веко лезвие и… рассек зрительный нерв и глазодвигательные мышцы, пользуясь упругостью тканей века. А затем… повернул и извлек глаз, действуя лезвием как рычагом, плашмя. Как перевертывают монетку, понимаете?

Ньеман уложил снимки в карман. Врач следил за каждым его движением; казалось, он продолжает видеть страшные картины сквозь ткань плаща. Его рубашка потемнела от пота на груди и под мышками.

— Я хочу задать вам еще один вопрос, — тихо сказал Ньеман. — Только подумайте хорошенько, прежде чем ответить.

Шернесе отошел от стола. Тени качавшихся деревьев метались по всей веранде. Врач знаком попросил комиссара продолжать.

— Что общего вы находите между глазом и рукой человека? Существует ли какое-нибудь сходство между этими частями человеческого тела?

Офтальмолог прошелся по комнате. К нему снова вернулись спокойствие и профессиональная уверенность опытного специалиста.

— Сходство очевидно, — сказал он, подумав. — Глаз и рука суть единственные уникальные части нашего тела.