Багровый лепесток и белый

— Няня сказала, что нельзя держать вонючую старую куклу в моей хорошей, чистой комнате, мисс, — нотка огорчения слышится в ее стоическом ответе. — И когда он здесь, она не хочет видеть его черное лицо.

Вот она, возможность исправить свои ошибки, которой дожидалась Конфетка.

— Но в сундуке, наверное, темно и страшно, — протестует она. — К тому же ему там одиноко!

Глаза Софи делаются еще больше; она колеблется, почти готовая поверить. Но говорит:

— Я не знаю, мисс.

Конфетка опять опускается на колени, делая вид, что желает получше рассмотреть куклу, на самом же деле, чтобы Софи могла увидеть выражение ее лица.

— Мы найдем лучшее применение этому сундуку, — говорит она, помогая пристроить негритенка в сгибе девочкиной руки. — А как его зовут?

Опять загадка.

— Не знаю, мисс. Дедушка не говорил.

— Но как вы его называете?

— Я не зову его по имени, мисс.

Софи прикусывает губу на случай, если подобная невежливость, даже по отношению к кукле из фаянса и тряпок, заслуживает наказания.

— Я считаю, вы должны дать ему имя, — заявляет Конфетка. — Красивое английское имя. И отныне он может жить в вашей комнате.

Софи с минутку смотрит на нее с недоверием, но когда удивительная новая гувернантка кивает в подтверждение своих слов, девочка судорожно вздыхает и вскрикивает:

— Спасибо, мисс!

И не такая уж она дурнушка, когда радуется.

Пока Софи показывает мисс Конфетт одно за другим чудеса своей детской, в нескольких кварталах отсюда Эммелин Фокс сидит на ступеньке лестницы, переводя дух перед тем, как продолжить путь наверх. Она сегодня довольно много сделала — для женщины, которая еще не совсем поправилась, — и по-своему блаженствует, уткнувшись головой в ковровую впадину ступеньки, дышит в тишине.

Свистит ли еще в дыхательном горле? Совсем чуть-чуть. Но она вырвалась из челюстей Сами-Знаете-Чего, как выразилась миссис Рэкхэм. Как сладко, но и как утомительно испытывать боль изнеможения в ногах, чувствовать лопатками жесткий край ступеньки и пульсацию крови в висках. Ей еще на некоторое время даровано это тело, этот скудный сосуд из костей и сухожилий, и дай Бог бережно им пользоваться.

Визит к миссис Рэкхэм был ужасно изнурительным, особенно обратный путь пешком по улицам Ноттинг-Хилла с котом в плетеной корзине (упитанное создание, отнюдь не пушинка). Без сомнения, ее решение обходиться без кеба и даже без служанки Сары (сплетницы) будут долго перемалывать — особенно если кто-то из них разнюхает, что Сара опять занялась проституцией, поскольку ее «захворавший дедушка» на самом деле весь сезон играл на бегах и по уши влез в долги.

Другая девушка, она тоже из конюшен «Общества спасения», из перевоспитавшихся уличных девиц, должна приступить к работе в следующую среду, но до ее появления Эммелин хочется хоть немного прибрать в доме, чтобы не обескуражить девушку в самом начале благопристойной жизни. Собственно, этим она сейчас и занимается: наводит порядок. Не сию минуту, конечно; сию минуту она сидит на лестничной ступеньке, следя через матовое стекло парадной двери за мельканием призрачных прохожих.

Доставка земных пожитков Генри, с учетом того, что вещи привезли, когда она лежала в больнице и не могла распорядиться грузчиками, выбила ее маленький домик за черту — за черту, разделяющую беспорядок и хаос. Ни в одной комнате не осталось ни дюйма свободного места. Как говорят, на кота замахнуться негде. Конечно, кот чрезвычайно заинтригован и озадачен, ходит по лестнице вверх-вниз, бродит по комнатам из двери в дверь, знакомясь с мебелью и вещами хозяина, сваленными и запиханными в непривычные места. Особенно кота тревожит уму непостижимая позиция кровати Генри — она прислонена к стене гостиной, матрас пьяно сполз с железного каркаса, так что от него ни человеку, ни животному толку нет. Кот уже раз десять, не меньше, пытался обратить на это внимание Эммелин, в откровенной надежде, что она вернет кровать в нормальное положение.

Эммелин вынуждена признать, что сейчас ее дом больше всего походит на лавку старьевщика из Чипсайда. На кухне всего по паре: две плиты, два посудных шкафа, два ведерка для льда, две суповые кастрюли, два чайника, две пароварки и даже две полочки для пряностей. Все это крайне неудачно, поскольку она никогда не блистала кулинарными талантами и вовсе не стремится развивать их теперь.