Читаем Багровый лепесток и белый полностью

Как могу я притворяться, будто раскаиваюсь в моем грехе непослушания? Я могу прочитать тысячу молитв Пресвятой Деве, и все же блаженно улыбаться от воспоминания. Я стояла, ослепленная и пораженная видением, в центре комнаты. Гигантский столб пламени, источник которого я не могла обнаружить: пламя будто исходило прямо из воздуха, немного выше пола и исчезало в вышине. Хоть я никогда не была сильна в вычислениях, но, думаю, примерная высота столба составляла не менее двадцати футов, а ширина — фута четыре. Пламя горело ярко-оранжевым цветом, без жара и без дыма. Я центре, как птица, парящая на ветру, висело нагое тело девушки. Я не видела ее лица, поскольку тело было обращено спиной ко мне, но оно было так прекрасно непорочно, как у девушки лет тринадцати. Пламя было настолько прозрачно, что я видела, как вздымается ее грудь, и поняла, что девушка не мертва, а спит. Пламя не наносило ей никакого урона, только поддерживало ее на весу и чуть шевелило волосы на шее и плечах. Расхрабрившись, я протянула руку в огонь, предполагая, что он похож на тот, которым горит зажженный бренди. Однако пламя оказалось куда более необычным — я могла глубоко погрузить в него пальцы, потому что оно было прохладным, как вода; оно было и впрямь как вода, текущая по руке. Не знаю, отчего это напугало меня сильнее, чем если бы я обожглась, но я вскрикнула от изумления и отдернула руку. Огонь заколебался от движения, затрепетал, я пришла в смятение, увидев, что тело девушки начинает поворачиваться!

Я не могла шелохнуться от благоговейного страха, пока тело полностью не повернулось, и я не увидела — что это мое тело!

Да, дорогие читатели, то било мое второе тело, мое солнечное тело — абсолютно совершенное: исчезли все отметины, которые оставляло на нем страдание.

Я так страстно желала увидеть его безупречность, что склонилась лицом прямо в огонь, испытав упоительное ощущение.

В особенности порадовали меня моя грудь, такая маленькая и гладкая, и нижняя часть моего тела, свободная от грубых волос, и конечно, лицо, с которого стерлись все тревоги. Должна сказать, мне было легче от того, что она спала, поскольку не думаю, что мне достало бы отваги заглянуть себе в глаза.

Наконец, взял верх испуг — или удовлетворение — я покинула комнату и со всех ног бросилась в свою келью.


Конфетка переворачивает страницу, но пафосно-нравоучительный эпизод — это, видимо, все, что успела написать Агнес для книги «Просветленные мысли и размышления о сверхъестественном Агнес Пиготт», прежде чем пришла к роковому решению откопать из земли свои старые дневники.

— Ну, и что ты думаешь? — спрашивает Уильям. Он сидит на краю письменного стола, а Конфетка стоит перед ним с раскрытой тетрадью в руках.

— Н-не знаю, — тянет она, все еще пытаясь догадаться, чего ей ждать от этого утреннего вызова в кабинет. И она, и Уильям смертельно утомлены, и, безусловно, обоим лучше бы занять измученные мозги не разбором бреда Агнес, а чем-нибудь другим.

— Она хорошо изложила сюжет, правда?

Уильям изумленно воззрился на Конфетку. Глаза у него больные и красные от бессонницы. Он, было, открыл рот, чтобы ответить, но у него заурчало в животе.

— Шутишь, что ли?

Конфетка закрывает тетрадь и прижимает ее к груди.

— Нет… конечно, нет… Но… Но это описание… Это ведь сон, так? Рассказ о том, что приснилось…

На лице Уильяма — гримаса раздражения.

— А остальное? А начало? Эти (он произносит слово с преувеличенным отвращением) «уроки»?

Конфетка закрывает глаза и глубоко дышит, борясь с желанием расхохотаться или посоветовать Уильяму оставить в покое свою несчастную жену.

— Ты ведь знаешь, я не самый религиозный человек на свете, — она вздыхает, — поэтому я не могу судить…

— Безумие! — взрывается он и ударяет ладонью по столу. — Чистый бред, ты что, не видишь?

Она отступает, инстинктивно отступает на шаг. Говорил ли он с нею так резко раньше? Может, расплакаться и дрожащим голосом пролепетать «Ты н-напугал меня», чтобы он покаянно обнял ее? Быстрый взгляд на эти руки и на кулаки заставляет передумать.

— Посмотри, ты посмотри на это! — бушует Уильям, указывая на шаткую стопку книг и брошюр на письменном столе. Их переплеты скрыты под суперобложками ручной работы — из драпировки или шелковых лоскутов. Хватает верхнюю, открывает и громко, издевательски читает: «От материи к духу: результат десятилетнего опыта вызывания духов, вместе с советами для неофитов. Силия И. Де Фой». Отшвыривает книгу, как безнадежно перепачканный носовой платок, хватает другую. «Палец в ране Христа: исследование библейских тайн. Д-р Тибет». Отшвыривает и эту.

— Я обыскал спальню Агнес, чтобы убрать оттуда все, чем она могла навредить себе. И что я обнаружил? Два десятка этих мерзких книжонок, которые она прятала в корзинках для шитья. Выписаны издалека — из Америки, или украдены — да, украдены — из библиотеки спиритов в Саутгемптон Роу. Книги, которые не стал бы печатать ни один нормальный мужчина, и не стала бы читать ни одна нормальная женщина!

Перейти на страницу:

Все книги серии Багровый лепесток

Багровый лепесток и белый
Багровый лепесток и белый

Это несентиментальная история девятнадцатилетней проститутки по имени Конфетка, события которой разворачиваются в викторианском Лондоне.В центре этой «мелодрамы без мелодрам» — стремление юной женщины не быть товаром, вырвать свое тело и душу из трущоб. Мы близко познакомимся с наследником процветающего парфюмерного дела Уильямом Рэкхэмом и его невинной, хрупкого душевного устройства женой Агнес, с его «спрятанной» дочерью Софи и набожным братом Генри, мучимым конфликтом между мирским и безгреховным. Мы встретимся также с эрудированными распутниками, слугами себе на уме, беспризорниками, уличными девками, реформаторами из Общества спасения.Мишель Фейбер начал «Лепесток» еще студентом и трижды переписывал его на протяжении двадцати лет. Этот объемный, диккенсовского масштаба роман — живое, пестрое, прихотливое даже, повествование о людях, предрассудках, запретах, свычаях и обычаях Англии девятнадцатого века. Помимо прочего это просто необыкновенно увлекательное чтение.Название книги "The Crimson Petal and the White" восходит к стихотворению Альфреда Теннисона 1847 года "Now Sleeps the Crimson Petal", вводная строка у которого "Now sleeps the crimson petal, now the white".

Мишель Фейбер

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза
Багровый лепесток и белый
Багровый лепесток и белый

От автора международных бестселлеров «Побудь в моей шкуре» (экранизирован в 2014 году со Скарлет Йохансон в главной роли) и «Книга странных новых вещей» – эпического масштаба полотно «Багровый лепесток и белый», послужившее недавно основой для одноименного сериала Би-би-си (постановщик Марк Манден, в ролях Ромола Гарай, Крис О'Дауд, Аманда Хей, Берти Карвел, Джиллиан Андерсон).Итак, познакомьтесь с Конфеткой. Эта девятнадцатилетняя «жрица любви» способна привлекать клиентов с самыми невероятными запросами. Однажды на крючок ей попадается Уильям Рэкхем – наследный принц парфюмерной империи. «Особые отношения» их развиваются причудливо и непредсказуемо – ведь люди во все эпохи норовят поступать вопреки своим очевидным интересам, из лучших побуждений губя собственное счастье…Мишель Фейбер начал «Лепесток» еще студентом и за двадцать лет переписывал свое многослойное и многоплановое полотно трижды. «Это, мм, изумительная (и изумительно – вот тут уж без всяких "мм" – переведенная) стилизация под викторианский роман… Собственно, перед нами что-то вроде викторианского "Осеннего марафона", мелодрама о том, как мужчины и женщины сами делают друг друга несчастными, любят не тех и не так» (Лев Данилкин, «Афиша»).Книга содержит нецензурную брань.

Мишель Фейбер

Любовные романы

Похожие книги

Заберу тебя себе
Заберу тебя себе

— Раздевайся. Хочу посмотреть, как ты это делаешь для меня, — произносит полушепотом. Таким чарующим, что отказать мужчине просто невозможно.И я не отказываю, хотя, честно говоря, надеялась, что мой избранник всё сделает сам. Но увы. Он будто поставил себе цель — максимально усложнить мне и без того непростую ночь.Мы с ним из разных миров. Видим друг друга в первый и последний раз в жизни. Я для него просто девушка на ночь. Он для меня — единственное спасение от мерзких планов моего отца на моё будущее.Так я думала, когда покидала ночной клуб с незнакомцем. Однако я и представить не могла, что после всего одной ночи он украдёт моё сердце и заберёт меня себе.Вторая книга — «Подчиню тебя себе» — в работе.

Дарья Белова , Инна Разина , Мэри Влад , Олли Серж , Тори Майрон

Современные любовные романы / Эротическая литература / Проза / Современная проза / Романы
Дети мои
Дети мои

"Дети мои" – новый роман Гузель Яхиной, самой яркой дебютантки в истории российской литературы новейшего времени, лауреата премий "Большая книга" и "Ясная Поляна" за бестселлер "Зулейха открывает глаза".Поволжье, 1920–1930-е годы. Якоб Бах – российский немец, учитель в колонии Гнаденталь. Он давно отвернулся от мира, растит единственную дочь Анче на уединенном хуторе и пишет волшебные сказки, которые чудесным и трагическим образом воплощаются в реальность."В первом романе, стремительно прославившемся и через год после дебюта жившем уже в тридцати переводах и на верху мировых литературных премий, Гузель Яхина швырнула нас в Сибирь и при этом показала татарщину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. А теперь она погружает читателя в холодную волжскую воду, в волглый мох и торф, в зыбь и слизь, в Этель−Булгу−Су, и ее «мысль народная», как Волга, глубока, и она прощупывает неметчину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. В сюжете вообще-то на первом плане любовь, смерть, и история, и политика, и война, и творчество…" Елена Костюкович

Гузель Шамилевна Яхина

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее