Багровый молот

— Куда подевался этот урод?! — хрипло выкрикнул кто-то. — Я ведь говорил тебе, Свен: нечего с ним миндальничать, сразу надо высаживать дверь.

Другой голос, молодой, уверенный, наглый, ответил:

— Усохни, Башмак. Собачки быстро его найдут.

Хейер похолодел. Он прекрасно знал, что это за «собачки». Крупные, злобные псы с мощными челюстями, которых князь-епископ[4] выписал полгода назад из псарни в Ротвайле. Насмешка судьбы — ведь именно он, Герман Хейер, старший советник казначейства, проверял документы по этой сделке. Владелец псарни подробно описал все достоинства псов: послушны, свирепы, не знают страха, прекрасно подходят для охраны и розыска. Всего их было куплено полторы дюжины. Скольких солдаты привели сегодня с собой?

Сердце превратилось в трясущийся от страха влажный комок, его удары отдавались в ушах, сдавливали горло, толчками плескались в затылке. Весь план полетел к чертям: даже если стражники не настигнут его на улицах города, то будут знать про калитку, будут знать, в каком направлении он бежал, с рассветом отправят погоню…

Думай, думай!

Главное — сбить с толку собак, а для этого нужно пробраться к реке. Течение Регница делит город на две неравные части: бюргерскую и епископскую. Бюргерская лежит в низине, епископская — глядит на нее с высоты семи покатых холмов. Глядит высокомерно, спокойно. Град на семи холмах, франконский Рим[5]. Что стало с тобою, град на семи холмах? Ты обезумел, ты летишь в пустоту. Твои печи топят человеческим мясом, с амвонов твоих церквей проповедуют ненависть, и черный дракон — под благословение первосвященников и преданные крики толпы — пронзает ядовитым копьем грудь святого Георгия…

Река — вот его единственная надежда. Он должен добраться до нее прежде, чем тяжелые челюсти псов сомкнутся на его шее. Он найдет пустую рыбацкую лодку и переплывет на другой берег. Солдаты не смогут разглядеть его в темноте, речное течение унесет прочь его запах. Он обманет их, обманет этих человеко-псов, годных только на охрану и розыск, обманет хотя бы на время, выиграет полчаса или час.

Пересечь площадь Зеленого рынка, нырнуть в один из отходящих от нее узких змеистых проулков, добежать до реки. Не останавливаться, не оглядываться, не думать о том, что будет. Секундное промедление — смерть. Ошибка — капкан. Паучья сеть изогнутых бамбергских улиц затянет его, втолкнет в гибельный затхлый тупик, отрыгнет жирным, прогорклым дымом.

Издали доносилось злобное рычание псов, крики преследователей. Они гнали его, не таясь. С некоторых пор в Бамберге перестали удивляться охоте за живыми людьми. Аресты происходили по нескольку раз в месяц, и арестованного можно было уверенно называть покойником: из тех, кого уводили под руки в старую тюрьму на Соборном холме, лишь единицам удавалось вернуться домой.

Сладкий, тоскливый запах подгнивающих листьев, прибитых к мостовой недавним дождем. Густая жижа сточных канав. Две крысы, прыснувшие у него из-под ног — деловито, без страха. Сзади грохочут башмаками солдаты, и ротвайльские псы, хрипя, рвутся с тугих кожаных поводков.

Поворот улицы. Черный силуэт церкви Святого Мартина. Телега, выставившая вперед две оглобли, похожие на древки алебард. Открытое место, здесь его легко могут заметить. Нужно держаться ближе к стенам домов.

Обернувшись, он увидел, как в дальнем конце улицы прыгают злые факельные языки. Выругавшись, изо всех сил побежал вперед.

Насмешливый голос, точно удар в спину:

— Стойте, господин советник!

И другой:

— Иначе спустим собак. Вас потом жена не узнает. Да и в гроб будет нечего положить.

Грубый хохот, пропитанный дешевым вином. От преследователей его отделяет не больше сотни шагов.

Подняв голову, Хейер вдруг увидел на месте луны огромное бледное лицо. Белоснежная, куда белее, чем у викария, кожа. Белые, точно выкрашенные известью губы. И — странная, страшная деталь! — полностью залитые чернотой глаза. В них нет зрачков, одна только густая черная слизь. Лицо дьявола, лицо ангела смерти. Белый рот треснул, губы расплылись в злобной улыбке. По алебастровой коже жирной смоляной каплей скатилась слеза.

— Вот упрямый урод… Ральф! Спускай своих крошек!