Багровый пик

Управляющий почтой принес им чай, немного бульона и хлеб, и все это проголодавшаяся Эдит уничтожила практически мгновенно. Предполагая, что на обратном пути ей придется развлекаться самой, в то время как Томас будет занят своими железками, девушка захватила в дорогу свою рукопись. Томас заметил ее и попросил почитать. Эдит была польщена и немного сконфужена. Наличие в рукописи призрака только укрепит мужа во мнении, что она выдумала пугающее посещение ее призраком умершей матери. Но он настаивал на своем желании прочитать новые главы и начал вслух:

– Дом, такой старый, как этот, со временем превращается в живое существо. Вместо костей у него стропила, а окна вместо глаз. И вот пока он стоит в полном одиночестве, он вполне может сойти с ума. Он начинает держаться за своих жителей, стараясь сохранить их даже после их смерти, пряча их в своих стенах. Пряча такие вещи, как воспоминания, эмоции, людей. – Немного помолчав, Томас продолжил: – Некоторые из них могут быть хорошими, некоторые плохими… а некоторые… такими, что о них не стоит упоминать.

Он поцеловал жену в лоб.

– Это совсем неплохо. Я рад, что ты продолжаешь работать над этим. А этот персонаж, «Кавендиш» – твой главный герой, – у него разве не бывает страхов или сомнений?

– Конечно, бывают. Он такой же, как и все, – ответила Эдит, прямо посмотрев на мужа.

– Мне он нравится. Знаешь, в нем есть какая-то загадочность. Но в конце у него все будет в порядке?

– Это все зависит только от него, – пожала Эдит плечами.

– Что ты имеешь в виду? – озадаченно улыбнулся Томас.

– Когда пишешь, то твои собственные герои с тобой разговаривают, меняются, делают свой выбор, – ответила она.

– Выбор, – как эхо, повторил Томас.

– Кем они станут в дальнейшем.

Муж замолчал, а потом обвел рукой комнату.

– Должен признаться, что она очень скромная. Но здесь, по крайней мере, тепло.

Эдит подвинулась ближе, надеясь преодолеть отчуждение.

– Мне она нравится гораздо больше.

– Больше, чем что?

– Чем Дом, – он должен понимать, что она имеет в виду.

Подумав минуту, Томас рассмеялся. Его заботы испарились, и он выглядел совсем мальчишкой.

– Здесь гораздо лучше, правда? Я тоже люблю уезжать.

– Из Аллердейл Холла? – Эдит не отставала. Она хотела, чтобы он сказал это вслух. Чтобы он понял, что такая возможность тоже существует. Для нее это будет означать новую жизнь.

– Да, – выдохнул он. – Тогда мне кажется, что я снова дышу полной грудью.

Они обнялись, и она положила голову ему на грудь. Его сердце пропустило удар, а потом забилось сильнее. Наверное, на него действует моя близость, подумала Эдит.

– Ты вполне можешь продать Дом, – мысленно она перекрестила пальцы на удачу, мечтая, чтобы он рассмотрел эту возможность, которая освободила бы их всех. Покинуть это промозглое ужасное место и вернуться к жизни в необъятном солнечном мире….

– Продать? Это невозможно, – он замолчал, как будто что-то обдумывал. – Да и денег за него никаких не выручишь.

Ее охватила надежда. Он действительно задумался об этом.

– Тогда надо просто бросить его – запереть и уйти.

А почему бы и нет? Все деньги, которые они планировали пустить на реставрацию дома, можно будет вложить в разработку добычи глины. Или в путешествия по миру. Томас вполне может нанять управляющих, как это делал ее отец, когда какой-то из его проектов оказывался слишком далеко от дома.

– Боюсь, что это тоже невозможно, – возразил Томас. – Этот Дом – это все, что у нас осталось. Это наше имя, наследство, гордость.

– Я оставила все, что было у меня, – напомнила она ему, хотя и очень мягко. Эдит хотела, чтобы Томас посмотрел на все ее глазами. Дискуссия становилась очень серьезной. – Абсолютно все. – Она позволила ему обдумать ее слова и продолжила: – Мы вполне можем жить где-нибудь еще.

– Где-нибудь еще? – переспросил он, искренне удивленный, как будто эта мысль никогда не приходила ему раньше.

– В Лондоне, в Париже, – подсказала она.

Его лицо смягчилось, и на нем появилось мечтательное выражение – в своих мыслях он явно любовался их новой жизнью.

– Да, Париж. Париж – город прекрасный….

– Где ты захочешь, – Эдит вдруг вспомнила о письме и добавила с намеком: – в Милане, например…

– Почему ты заговорила о Милане? – вздрогнул Томас.

– Или в Риме, – она решила уйти от прямого ответа, но поняла, что Милан значит для него что-то важное. Что же в этом письме? – Ты когда-нибудь был в Италии?

– Да, был. Один раз. – Его настроение изменилось, и он помрачнел. Как будто его опять мучали мысли об Аллердейл Холле. – Но я не могу бросить Люсиль. И Дом. Это все, что у нас есть. Наше наследство, наше имя.

Он повторял это снова и снова.

– Это прошлое, Томас. Ты весь в этом прошлом, – прошептала Эдит. – Но там меня нет. Я здесь, рядом.

– Я тоже здесь, – негромко ответил ее муж.

Да, Томас, да.