Багровый снег

– Спасибо…

Арсентьев нажал на курок и, не задерживаясь, ринулся в бой. Ни малейшего движения души, ни единого чувства… Словно панцирем покрыто сердце, словно мертво оно, а жизнь продолжается по инерции, по долгу…

Не трепетало оледенелое сердце при расстрелах пленных, не дрожала от вида чужих страданий, не колебалось от угрозы собственной жизни, от близости смерти. Оттого, может, и сама костлявая стала бояться и обходить Арсентьева, и так невероятно удавалось ему выходить невредимым из положений, в которых любой другой непременно был бы убит. Раз за разом испытывал он судьбу. Испытывал и теперь, пробираясь по холмистой местности в поисках отряда Покровского, зная, что вокруг кишат большевики…

– Стой! – рявкнул нежданно чей-то голос совсем рядом.

Капитан обернулся и увидел в нескольких шагах перед собой трёх казаков и солдата. В том, что они – красные Ростислав Андреевич не усомнился.

– Ты кто такой? Откуда? Куда идёшь?

Арсентьев замычал, изображая немого и подпуская их ближе. Он уже заметил, что винтовка есть только у солдата, тогда как казаки вооружены шашками. Любопытно знать, откуда они сами? И далеко ли их основные силы? Не притаилось ли за ближайшими деревьями ещё несколько десятков «товарищей»? Тогда конец. Смерти Ростислав Андреевич не боялся и даже был бы ей рад, но не теперь, когда так необходимо было выполнить данное поручение.

– Ты немой, что ли?

– Притворяется, сволочь!

«Товарищи» подошли вплотную. В одно мгновение Арсентьев выстрелил из зажатого в левой руке револьвера, незаметного под широким рукавом черкески, в грудь солдату, а правой рукой выхватил шашку одного из казаков и нанёс ему мощный удар. Теперь нельзя было допустить, чтобы кто-нибудь из них завладел винтовкой. Ростислав Андреевич ринулся вперёд, легко орудуя шашкой, отбиваясь от двух противников и оттесняя их назад. Одному из них удалось слегка рассечь капитану предплечье. В этот момент из-за деревьев выехало несколько всадников. «Конец!» – мелькнула мысль, но Арсентьев продолжил бой. Краем глаза он заметил, как раненый им казак всё-таки дотянулся до винтовки и уже прицелился в него. Ещё секунда и прогремел бы выстрел, но подлетевший всадник сразил казака блеснувшей, как молния, разрезая воздух, шашкой. Несколько выстрелов, и двое других замертво повалились на землю. Ростислав Андреевич утёр пот и, зажимая кровоточащую рану, обернулся к своим нечаянным спасителям. Это был небольшой конный отряд, принадлежность которого определить было нельзя, так как никаких знаков отличия облачённые в черкески люди не имели. Предводитель отряда, невысокий, смугловатый человек с хмурым лицом заговорил первым:

– Кто ты такой?

Не долго думая, Ростислав Андреевич пошёл ва-банк: выпрямившись по-военному, он представился:

– Капитан третьей роты Офицерского генерала Маркова полка Добровольческой армии Арсентьев! К вашим услугам.

Всадники переглянулись, и командир, помедлив, кивнул:

– Полковник Улагай!

Арсентьев облегчённо вздохнул: свои! Снова судьба сохранила Ростиславу Андреевичу жизнь. Аля, милая, дорогая, незабвенная Аля, к твоим ли молитвам так прислушивается Господь? Твой ли святой Заступник, образ которого всегда у сердца, охраняет? Не то важно теперь, а то, что выполнил очередное опасное поручение, которое, вероятно, стоило бы жизни любому другому. Наконец-то в этом большевистском логове – свои! Кубанцы! Как глоток живительного воздуха для измождённой, находящейся на пороге отчаяния армии!

Всего восемнадцать вёрст разделяло две кочующие армии, но между ними лежала станица Ново-Дмитриевская, где укрепилась трёхтысячная, хорошо вооружённая группировка красных. Решено было нанести удар сразу с двух сторон и таким образом не дать большевикам уйти. На рассвете пятнадцатого марта Корнилов двинул войска в путь. Всю предшествовавшую ночь лил, не прекращаясь ни на мгновенье, дождь. К утру тучи рассеялись, и показалось солнце, но вскоре ливень, смешанный со снегом, начался с новой силой. Дороги размыло, и в жидкой грязи безнадежно увязали подводы, которые не в силах были вытянуть слабые черкесские лошадки. Тряпьё и одеяла, которыми были кое-как укрыты раненые, промокли насквозь. Промокли насквозь и идущие сквозь густой туман Добровольцы. Ветер швырял в лицо хлопья снега, нещадно колол лица, глаза, становилось тяжело дышать. Снега намело на аршин, а к вечеру ударил мороз, и до нитки промокшая одежда обледенела настолько, что полы шинелей ломались с хрустом, как стекло.

В двух верстах от Ново-Дмитриевской передовые отряды армии имели стычку с большевистской заставой, которая поспешно ретировалась. Дорогу к станице преграждала речка Чёрная. Неширокая и мелкая в обычное время, теперь она превратилась в бурный, грязный поток, размывающий берега и сметающий мосты. Армия остановилась перед неожиданным препятствием. Корнилов разослал конные разъезды на поиски переправы, но переправ не находилось.