Байкальской тропой

Легким румянцем теплела вода. Деревья, потесненные солнечными лучами, отступили от берега, обнажая светлые заросли. От воды к блеснувшей среди облаков синеве неба, клубясь, поднимался багровый туман. И в мареве его на чистой воде плавал Белый лебедь.

Он остановился под клубами вздымающегося тумана, и над водой вдруг скользнули мягкие гортанные звуки. И не успело погаснуть эхо, как они повторились, но уже громче, свободнее. И, словно в ответ им, шумно вздохнула листва деревьев, будто освобождаясь от гнета ночи, дрогнули, выпрямляясь, ветви кустарника, и торопливее взбегал к небу исчезающий туман. Ярче проступала синева неба, и вдруг рябью подернулась гладь озера… На деревья набежала тень, она расплылась и лавой соскользнула на озеро. Туман потускнел и грузно стал оседать. Лебедь смолк. Заметались по траве гаснущие лучи солнца, черной рябью покрылась вода, и словно вырвавшиеся из чащи тени ночи накрыли озеро. Сжались почерневшие деревья, поникла трава, склонился отяжелевший кустарник…

И вдруг пронзительный крик Белой птицы ударился в берег. Лебедь качнулся, с силой забил крыльями по воде, вырвался из клубов тумана и запел.

И песня, всплывая над водой, разлеталась все шире и шире. Она разметала над собой тяжелый туман, и, казалось, от силы ее звуков ярче разгорались солнечные лучи, раздавались от берегов деревья.

Набежавший с гор ветер просторно шумел в пробужденной тайге. Заговорили склоны холмов и распадков, поднимались из теней вершины скал. И песня рассвета, переплетаясь с новыми звуками, оторвалась от земли и понеслась над вершинами деревьев.

Она поднялась по склону гольцов к самой вершине Солонцовой горы, где алел вечный снег. И, разбиваясь о берег, ей вторили волны моря. А она уже неслась над Байкалом, то исчезая в гребнях волн, то вновь взлетая над ними. И подхваченная порывом ветра, она метнулась в синее небо, навстречу ослепительному солнцу!