Байкеры

Хрюканье становилось все отчетливее. Это даже и не хрюканье. Скорее стон, скулеж, хрип. Несчастные животные! Они почуяли приближение человека и отчаянно закричали. «Злобные твари!» Так Кей подумал о людях, постаравшихся превратить в кошмар последние дни существ, выращенных для расчленения и поедания. Парадоксальность ситуации забавляла его и даже немного отвлекла.

Преодолевая последние метры, Кей развлекал себя воспоминаниями о том, как сплавлялся на плоту по медленной желтой реке в Южной Америке. О том, как громадные крокодилы подплывали так близко, что он мог пересчитать все зубы в широко разинутых пастях. Оставалось еще три дня пути, а крокодилы наглели на глазах и уже залезали на плот, шлепая лапами по бревнам, опасные твари. Когда рептилии оказывались совсем рядом, Кей и его сопровождающие, бойцы местного «Фронта сопротивления имени Сопротивления», сталкивали с плота одного-двух пленных, предварительно полоснув широким лезвием мачете по горлу. Это совершалось из соображений гуманности, чтобы люди умерли до того, как отвратительные грязно-зеленые кроки примутся вертеть жертву. Когда пленные заканчивались, по прибрежным свайным поселкам набирали новых обреченных…

…Свинский хрюк стал совсем невыносим. Хрюк оглушал. Вонь заставила Кея перейти на дыхание ртом. Байкер почти завидовал Шторму, избавленному от пытки визгом и вонью. Скинув Шторма на рельсы, Кей подошел к вагону. Деревянные стены сотрясались от ударов мощных свиных туш. Животные скользили по склизкому полу и гулким стуком падали, издавая почти предсмертный хрип. Щели в деревянной обшивке вагона сочились тошнотворной мерзостью. От вони кружилась голова. Кей подошел к вагону, набитому до отказа одичавшими домашними животными, готовыми наброситься друг на друга, повернув эволюцию вспять.

Побродив вдоль вагона, Кей нашел доску, с помощью которой надеялся его открыть. Подставив один ее конец под железную перекладину, Кей нажал на другой и, к собственному удовольствию, откинул железку. Но, попытавшись откатить в сторону увесистую дверь, Кей с проклятием отскочил в сторону, едва не накрытый с головой потоком навоза.

Вагоны давненько не чистили, а убирать за собой свинки не научились. Да и зачем соблюдать гигиену, если все одно тебе суждено родиться, жить и умереть эскалопом.

Выждав, когда поток дерьма схлынет, Кей откатил дверь, не обращая внимание на то, что сам перемазался по уши.

За невысокой перегородкой бесновались несколько десятков свиней. Они лезли одна на другую, давили товарок, желая вырваться из навозного ада наружу. Кей сообразил, что еще пара минут промедления — и свинский батальон вырвется на оперативный простор.

Кей склонился над Штормом. Извини, парень, но, видно, на роду тебе было написано не быть погребенным в морской пучине, переодетым во все чистое, а раствориться в полусотне свиных брюх, которым все равно, как ты одет… И через мгновение Шторм оказался по ту сторону загородки, а Кей с лихорадочной поспешностью задвигал дверь и накидывал железную перекладину.

В вагоне творилось нечто страшное. Изголодавшие животные издавали неистовые вопли, пытаясь пробиться к единственной еде, которую они получили за последние несколько дней. До ушей Кея донеслось характерное чавканье и его едва не вырвало. Согнувшись пополам, байкер побежал по путям, преследуемый навозной вонью, грохотом свиных копыт, отбивавших скотскую чечетку на склизком полу, и радостным урчанием животных, сумевших немного насытиться…

…Дома Кея ждали Урал и Кока-Лола. Оба сидели в коридоре: пес на полу, высунув красный язык и тяжело дыша от напряженного ожидания, а девушка дремала под зеркалом. Когда Кей, смердящий навозом, кровью и страхом ввалился в дом, девушка и пес ошеломленно замерли. Пес с шумом втянул воздух трепещущими ноздрями, на мгновение замер и моментально смылся на балкон, где и залез под много лет валявшуюся там дырявую резиновую лодку армейского образца, что делал лишь в состоянии панического ужаса.

Кей неловко переминался с ноги на ногу, пригвожденный к стене негодующим взглядом Кока-Лолы.

— Я не знаю, где ты был… — медленно произнесла она. Кей закрыл глаза и представил, что его режут на дольки тупым ножом, на площади, при большом стечении народа. — Я не хочу знать, где ты был! — Кей открыл глаза, немного приободрившись. — Но зато я знаю, где ты будешь сейчас.

И, не выдержав, крикнула:

— Живо под душ, воняйкер!

Кей не сопротивлялся. Кока-Лола мыла его с ожесточением, словно вознамерившись в кровь ободрать жесткой мочалкой спину и пересадить на нее мертвую кожу с косухи. Кей терпел, используя вынужденное безделье для размышлений:

«Если Шторма повесили, то мне на хвост сели не придурки-Свистуны. На кой им вешать своего? Тогда кто? О, черт! В следующий раз я вернусь домой с собственной головой под мышкой. Изи райдер без головы… То есть безголовый… И зачем я читал так много книг? Неграмотным умирать проще».

ПОЛЕТ НАД АСФАЛЬТОМ И ПРЯМО В ДАЛЬ

Кока-Лола пахнет лесом.