Байки доктора Данилова 2

Эндокринолога Шарапова ненавидели все — и пациенты, и коллеги, и начальство. И это при том, что человек он был неплохой — невредный, добрый, отзывчивый. Спокойно воспринимал невыгодные для себя изменения в графике дежурств, безотказно «тянул» палаты отсутствующих коллег, к пациентам относился с сочувствием, начальству не дерзил, запоями не страдал… Не человек, а просто ангел.

Однако была у Шарапова одна привычка, которая сводила на нет все его многочисленные достоинства.

— Это все гормоны, гормоны виноваты, — то и дело повторял Шарапов, объясняя игрой гормонов все происходящее с людьми.

Жена изменяет, начальник обидел, ночью заснуть не мог, дочь разводится, кошелек украли, с потенцией проблемы… Люди понимания ожидают, какого-то участия, сочувствия, некоторым даже совет житейский требуется, а Шарапов знай талдычит про свои любимые гормоны. Оно с научной точки зрения, может, и верно, но, тем не менее, бесит. Всех бесит, в том числе и медиков. Медикам тоже ведь неприятно сознавать, что человек является марионеткой в руках гормонов. Это пример того самого знания, которое умножает скорбь.

Однажды больницу, в которой работал Шарапов, посетила вице-мэр. Сановная дама пожелала лично убедиться в том, что ремонт и переоснащение больницы прошли должным образом. Высокая гостья была настроена благожелательно, ни к чему не придиралась, но под конец, во время выступления перед сотрудниками в конференц-зале, ласково попеняла:

— Душновато тут у вас, товарищи врачи, надо что-то с вентиляцией поправить.

— Это не вентиляция, а гормоны, — возразил сидевший в первом ряду Шарапов. — Обычные постменопаузные изменения.

Ничего смешного он не сказал, но почему-то по залу прокатилась волна судорожных смешков. Видимо, отразилась неординарность ситуации. Вице-мэр побагровела и вышла, практически — выбежала из зала. За ней побежала свита, за свитой устремилась больничная администрация. На том визит и окончился. Вроде бы и ничего особенного не произошло, а осадочек остался неприятный.

На следующий день главного врача больницы экстренно уложили в реанимацию. Главный вызвал Шарапова «на ковер», орал так, что было слышно по всей территории, вот сердце и не выдержало такого напряжения. А Шарапову хоть бы хны. Он еще и в реанимацию пришел навестить главного, чтобы показать, что нисколько не обиделся на такой термоядерный разнос. И, разумеется, снова ляпнул про гормоны.

— Клянусь маминой памятью, что с этим дураком ни дня больше в одной больнице работать не стану! — сказал главный врач в пространство после ухода Шарапова.

Часом позже о страшной клятве знала вся больница. Ожидали, что Шарапов немедленно напишет заявление по собственному желанию и уволится до выхода главного врача на работу. А то ведь потом можно и по статье загреметь. Главный был мужик суровый и никогда раньше памятью покойной матушки не клялся, даже после того, как в ходе новогоднего корпоратива в больнице случился пожар, спровоцированный массовым несанкционированным курением.

Шарапов улыбался… и говорил про гормоны. Заявления он писать не стал. Но клятва сработала — директор департамента отправил главного врача на пенсию прямо с больничного, благо возраст позволял. Так что в одной больнице с Шараповым ему больше не пришлось работать ни дня.

Гормоны, гормоны, кругом одни гормоны…

Правила отстоя

В благословенные донавигаторно-планшетные времена, когда Старший Брат многого не мог видеть, на «скорой» существовало такое понятие, как «отстой». Иногда, после выполнения вызова, бригада не спешила отзваниваться на подстанцию, а останавливалась в каком-либо укромном месте и отдыхала. Врач мог заполнить карточки, фельдшер приводил в порядок салон, водитель заливал жидкости в недра своего железного коня… Или же народ чем-то еще занимался, не суть важно. Ну уж а те, кто освободился за десять минут до конца смены отстаивались чуть ли не сплошняком. Известно же, что перед самым концом смены, согласно закону подлости, выпадают самые затяжные вызовы. С долгим сидением и дальней госпитализацией. Как минимум — два часа переработки.

Моральной стороны отстоя (а вот в это время кому-то стало плохо и т. п.) мы касаться не будем. Тем более, что в наше время это позорное явление изжито практически повсеместно благодаря достижениям прогресса — недреманное око Старшего Брата видит бригаду всегда и везде. Я о другом.

Обычно для отстоя бригады выбирали какие-то укромные места в своем, хорошо знакомом, районе. И нередко палились — какой-нибудь собаковладелец во время прогулки с четвероногим другом увидит одиноко стоящую без дела в глухом месте скоропомощную машину и стукнет куда следует, письменно или звонком. Стукнет с указанием номера автомобиля, а некоторые еще и номер подстанции укажут, он на машине спереди и сзади написан.