Байки офицерского кафе-2. Забавные истории из жизни спецназа ГРУ ГШ

Странное дело, но даже при действовавшей в то время 122 статье УК РСФСР «За мужеложество», этим «сизарям» абсолютно ничего не было.

«Блеф» по Волкову

В 1984 году в одной из мотострелких рот семидесятой бригады выявились преступные действия командира роты, Валеры Кузьмина. Ему инкриминировали грабеж мирного населения и убийства. Сначала приговорили к расстрелу, затем он лет шесть отсидел в камере смертников, а после был освобожден.

Но суть не в том. В ходе расследования выяснилось, что для прикрытия его противоправной деятельности он «отстегивал» различные суммы командованию и политотделу соединения. В частности, он сообщил, что такого-то числа в батальон прилетал на вертолете парторг бригады подполковник Волков, которому Валера передал пятьдесят тысяч афгани. Началось расследование факта взятки.

Интересно объяснение Волкова, который признал, что деньги от Кузьмина он получил: «Но при перелете обратно деньги, находившиеся в целлофановом пакете, выдуло через открытую дверь». Удивительно другое — что даже при наличии такого, явно украденного у Челентано в кинокартине «Блеф» объяснения, Волков — «ум, честь и совесть нашей эпохи» — остался на своей должности.

Устроены так люди…

В начале 1985 года я возвращался из своего первого отпуска в Афганистан. Честно говоря, ситуация в Союзе, где мне не с кем было перекинуться парой слов так, чтобы меня поняли, меня так достала, что в Афган мне не просто хотелось, я туда рвался. Нет, конечно, все в Союзе проявляли особое уважение, но рассказать, что там действительно происходит, без опасности выглядеть трепачом, было сложно. А не сделав этого, не добьешься понимания со стороны собеседника. Поэтому, несмотря на то что мне еще полагался отпуск по болезни продолжительностью три недели, я решил его не использовать и вернуться «на ридну Афганщину». Перед отъездом один из друзей отца подарил мне неплохой нож ручной работы. Правда, малость перекаленный. Но работа была вполне приличная, а ножны кожаные с восточной инкрустацией. Нож для разведчика — вещь необходимая, поэтому я принял подарок с благодарностью, не забыв, по обычаю, отдать за нож «железную деньгу».

Перед вылетом из Ташкента имевшуюся наличность растратил «в пьянках-гулянках». Оставалось рублей пять.

Раннее утро в Тузеле. Толпа хмурых и непохмелен-ных мужиков. Изредка встречаются и гражданки, летящие с нами. Кто-то, благоразумный, припрятав на утро бутылку пива, дует ее из горла. Кто-то соображает, поправляя голову втроем. Стоим в очереди на таможню. Очередь двигается слабо. Таможенники, хоть и «шманают» отлетающих, но выгоду свою не упустят. В Афгане, где объявлен «сухой» закон, водка стоит от 15 до 50 чеков. А вывозить можно не более литра водки и двух литров вина. Но все стараются провезти больше нормы. Для этого спирт маскируют под компоты с фруктами, закатывают огурцы в банки с водкой или самогоном.

Кого-то ловят, кто-то проскакивает. При выявлении очередного нарушителя «лишняя» водка принципиально, чтоб не досталась врагу, передается обратно в очередь, где ее и «приговаривают» сотоварищи.

Я тоже везу не литр водки, а три. Друзья написали, что мой орден «Красное знамя», ходивший, как беременная женщина девять месяцев, наконец прибыл. Обмыть его — дело святое.

На вопрос таможенника честно признаюсь, что везу лишнюю водку, но объясняю для чего. Таможенник понимающе кивает и водку оставляет. Далее задает дежурный вопрос о наличии холодного оружия. В другой ситуации можно было бы и слукавить, но после такого взаимопонимания честно показываю подарок.

— Надо позвать пограничника, — говорит таможенник, — если он разрешит, я не против.

Но пограничник, увидев нож, даже и разговаривать не стал. Судя по всему, он собирал подобные трофеи и прикинул, что нож этот будет неплохо смотреться в его коллекции.

Ни объяснения, что я — офицер спецназа, и мне нож нужен для работы, ни то, что это подарок друга отца, на погранца не действовали.

— Будем оформлять акт изъятия, — сухо сказал он.

Зло меня взяло на этот беспредел.

— Зачем же бумагу пачкать, — сказал я и, поднапрягшись, сломал нож о колено, держа лезвие в кожаных ножнах, чтобы не порезаться. Средний кусок клинка со звоном вылетел на кафель пола.

Что тут началось! Пограничник орал, как потерпевший. Меня отстранили от вылета, влепили в паспорт штамп: «Уклонялся от вылета», который ставили тем, кто «синячил» до бесчувствия в Ташкенте, чтобы как угодно оттянуть дату возвращения в Афган. Паспорт изъяли и обещали вернуть только спустя три дня в ОКПП Ташкент.

Это была засада. При минимуме денег надо было где-то жить и что-то есть. Но, понимая ситуацию, совершенно незнакомые мужики из очереди скинулись у кого сколько осталось советских денег. С ними я и дотянул до злополучного дня возвращения паспорта.

Делать было нечего, и я скитался у аэровокзала, убивая время. Стайки цыганок давно срисовали меня, и наконец одна из них подкатила с неизменным:

— Маладой, красивый! Давай погадаю!