Байки Семёныча. Вот тебе – раз!

Из ресурсов, доступных к быстрому освоению и максимально выгодной капитализации, присутствовали: плохенькие по качеству алмазы, замечательное по качеству золото и еще более качественное дерево драгоценных пород. Можно было еще подумать об удовлетворении спроса страждущих любителей природы, готовых на европейском континенте за какого-нибудь редкого африканского нетопыря заплатить как за новенький «Майбах». Однако же по какой-то странной причине все богатство и разнообразие ганской фауны разместилось в Гвинейском заливе, а не на легкодоступной суше, что значительно усложняло планы быстрого обогащения. Плавало это богатство в глубинах океана, буйством красок и природных форм восхищая, однако видеть деньги в ихтиофауне не хотелось по двум веским причинам. Во-первых, лазать за богатством в океан – мокро и противно, а во‐вторых, если кто не знает, девять из десяти представителей этой ихтиофауны готовы и имеют все возможности убить страждущего аквалангиста, к ним свои жадные ручонки протянуть посягнувшего.

Отлавливать же сухопутных бабуинов, коих на суше было в достатке, но цена которым пятачок за пучок в базарный день, было невыгодно абсолютно. Да и кусались они, собаки такие, много сильнее тех самых собак. Из деньгоемкой продукции в Гане еще слоны в некотором количестве обитали, и, в принципе, отлови хотя бы парочку, так непременно в каком-нибудь Ганновере большой любитель слонов найдется и хорошую премию за носатого любимца отвалит. И за ними, за слонами этими, даже охотиться несильно нужно было: бродили себе хоботатые в окрестностях заповедного парка Моле и местному населению своими размерами докучали. Слон однажды их, через дорогу переходящих, увидел и от радости встречи даже прослезился немного. Хотел было брататься побежать, но вовремя передумал. Слон настоящий, от природы, а не от мамы Эдварда произошедший, по характеру своему фамильярности не любит. Запросто мог бы за такую фамильярность своего человеческого тезку по голове хоботом огреть. И не стало бы концессионера, на том слоне денег снискать ожидающего. Основной же причиной, по которой от идеи экспорта слонов отказались, было то, что за то время, которое плененный слон своего грузового судна в Ганновер ожидает, мог он таких куч переваренной растительности у них во дворе наложить, что через них с шестом перепрыгивать пришлось бы. Прыгать с шестом никто из парней не умел, и идея торговли животным миром спокойно почила в Бозе.

Оставалась такая ерунда, как драгоценные минералы, не менее драгоценные металлы и дерево всех оттенков красного. При детальном изучении вопроса выяснилось, что алмазы в Гане так себе. Мелкими и неказистыми в Гане алмазы оказались. Размером и формой граничили такие алмазы с отбраковкой, какую в ЮАР, к примеру, на технические нужды отпускали, благодаря за то, что хоть кто-нибудь за этот мусор заплатил и из ограночной мастерской к себе в цех по производству напильников увез. Отдавали ганские алмазы некрасивым ржавым цветом и трещины в себе имели в таком количестве, будто последние семьсот лет по ним мифический Тор своим здоровенным молотом ежедневно лупил. И при этом каждый пронырливый дилер-геммолог просил за такой никчемный обломок углерода, разве что на стеклорез пригодный, цену ничуть не меньшую, чем индусы с Британии за украденный у них Кохинор уже пару сотен лет требуют. Так что заниматься минеральными изысканиями в таких неприятных условиях было сильно невыгодно, и идею с алмазами, хоть и не похоронив окончательно, до какой-нибудь удачной оказии сдвинули на будущее.