Байки старого шамана

К примеру, я спрашивал — что значит «тихлон»? На это он отвечал, что так говорил ему заезжий русский, который гостил у него целое лето по молодости. Он думал, что «тихлон» от русского слова «тихо». Раз на улице ясно и тихо, значит — «тихлон». Русский рассказывал, что здесь в Сибири каждый год возникает огромный «сибирский тихлон», из-за которого такие холода и зимой мало снега. Вот дед мудреное словцо и запомнил. А русский гость, как безумный, то в эту тетрадь сунется, то в другую — и аж смеется от радости. Все лето гостил, сколько мог из гроссбухов в журналы свои переписывал, а когда назад в столицу вернулся, прислал огромный ртутный барометр с объяснением, как им пользоваться, склянкой в которой перед штормом возникают кристаллы и вертушки всякие, чтобы знать скорость ветра. А потом долгие годы присылал хорошего чаю, вкусный табак и диковины всякие, а взамен дед посылал ему копии своих записей.

Разумеется, просто в чистом поле или, верней, на мысу между огромным горным хребтом и озером отдельная изба стоять не могла. Времена были всякие: места наши каторжные, так что вскоре прапрадедову избу огородили высоким забором с острыми кольями, вокруг нее поднялись дома наших слуг, или родственников. Так как царский патент в наших краях был не у многих, как-то получилось, что младшего сына в роду стали отдавать церкви, а родовое гнездо стало считаться выселками местного монастыря. Так что Великий Шаман отныне был главой рода, сам Мысовск вокруг него управлялся купеческой гильдией кяхтинских купцов, которые в самом Мысовске опять же были все членами нашей фамилии, а рядом стоял Монастырь Старой Веры, где настоятелем был глава одной из младших ветвей нашего рода. То есть в одном месте были и Великий Шаман, и Купеческий Совет, и Настоятель Мысовского монастыря. Причем, в отличие от монастырей у раскольников, мы получали благословение от Православного Митрополита, ибо мы ни с Патриархом, ни с Синодом не ссорились, а преследовать нас проку не было. Один был Православный монастырь в округе, а вокруг сплошные дацаны да шаманские огнища. Вам интересно, что теперь с дедовской избой сталось или с патентом от имени самого Петра Первого? Нынче в той самой избе — современная метеостанция. Я ездил туда, беседовал с метеорологами. Их там жило трое: русская пара и один бурят, который там лишь работал. А сама изба стояла за зданием местной дорожной станции. Ее и не видно теперь между старым пакгаузом и водокачкой. Мне метеорологи не понравились — худые, вертлявые, ни в одном ни виду, ни значимости. Вот и не несут им омуля, а потому и станция сейчас в запустении. Настоящий Хранитель должен быть с виду солидным, красиво трубку курить, умно молчать, уметь людей слушать — а это так… вертихвостки… Люди сами должны Хранителю и омуля, и чай, и табак, и араку нести, да еще просить, чтобы принял. А им бы я и за деньги ничего не принес! А документы пропали: то ли их сдали в архив, то ли попросту выбросили, ибо люди, которые там нынче живут, вертлявые.

Хотите узнать — раз уж я на пенсии — почему я не захотел как дед стать Хранителем? Над этим я много думал. Я всю жизнь то в обкоме, то в министерстве сидел. И ко мне всю жизнь люди шли — кто с проблемой, кто с делами, кто за советом, а кто и спасибо сказать. И вот представьте себе, что тем же самым людям нужно что-то на озере. Приходят они с подарками к Великому Шаману-Хранителю, а там — опять я. Боюсь, это будет выглядеть несколько неожиданно. Да и не солидно сидеть мне в избе меж пакгаузом и водокачкой. Спрашиваете, почему ее при строительстве станции не снесли? Эта прадедова изба и была некогда зданием и правления Мысовского порта, и Дорожной станцией. Именно с нее Дорога на той стороне озера началась. Случилось это при моем деде, который и саму избу, и всю нашу землю вокруг, как православный, железной дороге пожертвовал.