Бакалавр

Теперь уважение, вовсе не наигранное, почувствовала Лана. Какая организация именует себя Службой исследований и информации, знал, прямо скажем, не каждый первый. Собственно говоря, и не каждый сотый тоже.

— Ну-ну… видимо, мой зять не такой остолоп, каким я привыкла его считать. Жду дальнейших известий, миз Дитц.

Дисплей свернулся, и Лана покосилась сперва на хихикающего Тима, потом — на Солджера, который явно предварительно проговаривал рвущуюся с губ фразу про себя, вычищая из неё излишне экспрессивные выражения. И почти задыхался в процессе.

— Не такой остолоп — это она про сенатора Конфедерации Человеческих Миров? — выговорил он, наконец, не будучи уверенным, вероятно, что сейчас уместнее: брань или хохот.

— А как твоя тёща отзывается о тебе? — невинно поинтересовалась Лана.

Солджер окинул взглядом веселящихся подчинённых, явно бывших в курсе его взаимоотношений с матушкой супруги, и угрюмо пробормотал:

— Не спрашивай!

Глава 6

— Он озадачил вас, миз Дитц?

— Пожалуй. Хотела бы я узнать его получше. Причём желательно — молодым!

— У нас гости, — коротко бросил Радар вслух. Почти одновременно то же сообщение, переданное бдящим наверху Махровым, прозвучало в коммуникаторах, и веселье мгновенно прекратилось.

— Много? — негромко осведомился Солджер.

— Здесь — пятнадцать меток. Но мне не нравится шум внизу, на развалинах.

Лана перехватила взгляд Солдатова. Безмолвный обмен мнениями занял доли секунды. Да, у спасателей есть какое-то оружие. И да, вполне вероятно, у них имеется какая-то подготовка. Чего у них почти наверняка нет, так это навыка противодействия массированной атаке профессионалов. А в том, что к ним пожаловали именно профессионалы, Лана практически не сомневалась.

— Будем прорываться, — зло сощурился русский. — Хокинс не выстоит.

— Мои там всё слегка придержат, — быстро проговорил Тим.

Словно в ответ на его реплику в отдалении грозно рявкнуло: недаром на яхте площадь жилых помещений была урезана до предела. Неприметная, битая-перебитая посудинка обладала довольно внушительными зубами и кусалась теперь по полной программе.

— Вряд ли надолго, — буркнула Лана, вслушиваясь. — К чёрту свет. Пойдем с инфравизорами.

Она извлекла из нагрудного кармана очки и повернулась к на удивление долго молчавшему историку-любителю:

— Сеньор Моралес, вы…

— У меня есть, — глаза старика разом выцвели, веки быстро моргали, подстраивая имплант. В позе и голосе появилась неожиданная собранность. — Обо мне не беспокойтесь.

— Оружие, Хосе?

Почему-то назвать его сеньором снова показалось ей неуместным. Да и в ответе мрина не сомневалась. Кем бы ни был теперь человек, охарактеризованный Шерманом как «старый дурень», молодость его явно прошла не в информаториях. И потому она ничуть не удивилась ни хищному оскалу, ни извлеченному откуда-то из недр комбинезона… эээ… предмету.

Эта штука, несомненно, являлась оружием. Однако такого не попадалось не только повидавшему всякие виды десантнику и шанхайскому консультанту. Взгляды коллег, своих и русских, были такими же недоуменными, как — она это ощущала безо всякого зеркала — её собственный. Проклятье, какой идиот его обыскивал?! Руки бы оторвать… да что уж теперь.

— Не напрягайся, детка, — с крайне неприятной ухмылкой посоветовал ей этот новый Хосе Моралес. — Я — на вашей стороне.

«Детка» не дрогнула. Да старый волк и не рассчитывал особенно, судя по всему. Резкий кивок Солджера — и фонари погасли. Времени было мало, а дел, наоборот, много. И дела не ждали. В отличие от прояснений обстоятельств и персоналий.

Они мчатся туда, откуда пришли, мрины — первыми. Время людей настанет, и очень скоро, но сейчас нужны кошки.

Старенькие, латаные-перелатаные, вполне приличествующие нищему библиотечному сверчку ботинки Хосе Моралеса производят не больше шума, чем обувь профессиональных бойцов. Лана всё время одергивает себя, чтобы не оглянуться. Потому что за её спиной по коридору течёт, держась на шаг сзади, не тень даже — намек на неё.

Дожить бы до утра — уж она поспрошает дедка со всем усердием и знанием дела. И Солджер (это она чувствовала сейчас кожей за ушами) не только примет участие, а, пожалуй, перебросит её за спину. В непререкаемо-крепкие объятия подчинённых. Чтобы не мешала и не погорячилась ненароком, потому что погорячись она — и кого допрашивать-то? Дожить бы до утра…

Перестук выстрелов впереди и вверху. Русский «Громобой» отвечает чему-то, притворяющемуся серьезной машиной, но явно не тянущему против прекрасного, почти женственного в своей смертоносности агрегата.

Короткий вскрик… проклятье, это же Махров!.. сменяется потоком такого мата, что покойный папа Конрад, пожалуй, не одобрил бы. Внезапно проснувшийся в голове Бэзил Лазарев, далекий русский предок, одобряет вполне. В успехе предприятия он, невесть почему, совершенно уверен, и теперь гонит эту уверенность в жилы пра-пра- и так далее внучки. Гонит, добавляя силы, нейтрализуя лишний адреналин, утишая стук сердца.