Bakemonogatari (Vol. 1)

— Устать от того, что любишь, или возненавидеть любимое — разве это не больно? Разве это не ничтожно? Обычно, если просто что-то ненавидишь это десять, и десять — любовь, но разве после любви ненависть не выходит на все двадцать? Это очень грустно.

— Ты, — спросил я Хачикудзи. — Любишь свою маму?

— Да, люблю. И папу тоже, конечно. Я знаю, что он чувствует, и знаю, что ни за что не хотел, чтоб всё так кончилось. Папа был невероятным. Он был нашим Дайкокутэном.

— Твой отец один из семи богов счастья38?..

Великий человек.

Довольно невероятный.

— Папа и мама ссорились, и из-за этого разъехались... Но я всё равно очень люблю их обоих.

— Хмм... Ясно.

— И потому, поэтому волнуюсь.

В самом деле сильно волнуется — Хачикудзи потупила взгляд.

— Похоже, папа очень сильно ненавидит маму, он не давал мне с ней видеться. Не давал позвонить ей и сказал, что мы с мамой больше никогда не встретимся.

— …

— Очень волнуюсь, что когда-нибудь я могу забыть о маме... И если так и не увижусь с ней, то могу перестать любить.

Поэтому.

Поэтому, одна в городе.

Без существенной причины.

Просто хочет увидеться с мамой.

— Улитка, значит...

Серьёзно.

Почему же это желание всё не сбывается?

Что здесь не так?

Я не особо знаю о странностях и тем более о заблудших коровах, но почему Хачикудзи не может пройти?.. Сколько бы не пыталась.

Не доходит до нужного места.

Продолжает блуждать.

М-м?..

Погодите, Ошино же говорил, то вид у заблудшей коровы такой же, как и у краба Сендзёгахры.

Такой же вид... в чём? Конечно, тот краб не творил сильных бед Сендзёгахаре. Вследствие пришла беда, но только в самом конце, и причина этого и изначальная причина — этого пожелала сама Сендзёгахара.

Краб исполнял желание Сендзёгахары.

Они одного вида... Если они одного вида при разных свойствах, то что же это всё на самом деле значит? Что если улитка, которую повстречала Хачикудзи, вовсе не пытается мешать её цели? Что если просто исполняет её желание?

Улитка, что она вообще делает?

То, что хочет Хачикудзи Маёй.

Если так посмотреть... то почему Хачикудзи так ведёт себя, словно не хочет изгнать заблудшую корову?

— …

— Эй, что с тобой, Арараги-сан? Ты вдруг так посмотрел на меня. Мне даже неловко.

— Нет... Ну, в смысле...

— Если влюбился, то обожжёшься.

— Ты, это, чего это?..

От неожиданности даже запятых лишних нарасставлял.

— «Что», говоришь? Гляди, сам видишь мой cool biz, такая крутость мне к лицу, ничего не попишешь.

— Ты спутала с cool beauty, но я что-то не догоняю как это связано с предыдущим, Хачикудзи. В смысле, если ты cool, то как я обожгусь-то?

— Хм. И правда. Тогда, — Хачикудзи посерьёзнела и исправилась: — Если влюбился, то низкотемпературно обожжёшься.

— …

— Как некруто!

— И вообще, это тоже не особо cool.

Смахивает на тепло от грелки.

Неимоверная любовница.

— О, точно, придумала. Нужно поменять представление. Тогда лучше заменить cool в своей фразе. Жаль, конечно, звания cool girl, но делать нечего. Решение требует жертв.

— Ясно. О, обычно, когда заменяешь такое, то это тут же становится популярным. Это как написать на обложке второго тома «бестселлер». Отлично, тогда сейчас же и опробуем. Заменим cool на...

— Зови меня hot girl.

— Хоть-гёрл?

— Сердцеедка!

После такой раздутой реакции, Хачикудзи вдруг поняла.

— Арараги-сан, ты же уходишь с темы, — сказала она.

Всё-таки заметила.

— Мы говорили о том, что ты так странно смотришь на меня. Неужели влюбился?

— …

Или не заметила.

— Не скажу, что мне приятно, когда на меня пялятся, но признаю, предплечья у меня очаровательные.

— Ну и фетиш!

— Ой. Ничего не чувствуешь? Погляди на них! Не видишь красоты формы?

— Твоё тело красиво по форме?

Красиво здоровьем.

— Засмущался? Как мило, Арараги-сан. Хм, понимаю-понимаю. Если хочешь, я сохраню это. Только дам номерок.

— К сожалению, не интересуюсь такими малявками.

— Малявками!

Хачикудзи так глянула, что глаза едва не выпрыгнули из орбит.

А затем затрясла головой, словно при анемии.

— Как презрительно... В будущем за такие жестокости за решётку сажать будут...

— Ну, на самом деле, ты права.

— Я унижена! Я же правда самая рослая! Ох, какой ты жестокий, Мухи-сан!

— «Мухи-сан», ишь чего вспомнила. И вообще, раз такой разговор, я за такое первее бы сажал.

— Тогда заменим на Муму-сан.

— Будто я и вовсе не человек!

Человеку, ставшему полубессмертным после нападения вампира, слышать такое совсем не смешно. Такие слова бьют слишком сильно.

— О, точно, придумала. Нужно поменять представление. Тогда лучше заменить на иностранную фразу с тем же смыслом. Если слова унижают людей, их нужно убирать. Но если запрещено японское, его место всегда может занять иностранное.

— Ясно. О, обычно, после перевода такого, нюанс тут же смягчается. Это как назвать лоликонщиком вместо любителя девочек. Отлично, тогда сейчас же о опробуем. Заменим малявку и Мухи на...

— Shortness и Muscid!

— Чёрт побери! Да это новая эра!

— Да! Мне словно пелена с глаз упала!

Жалкие.

Жалкая парочка.

— Ну тогда возьму назад свои слова про малявку... Да, ты более чем соответствуешь пятикласснице, Хачикудзи.

— Опять грудь? Ты о моей груди?