Бах

Посмотрите, как входил в историю Бах! Его возвращение на музыкальный Олимп иллюстрирует собою классический пример ветрености Фортуны и переменчивости Славы. В семидесятые годы XVIII века знаменитый историк музыки, упомянутый уже здесь англичанин Чарльз Берни, автор «Музыкальных путешествий», увлекательно рассказывающих о западноевропейской музыке в современную автору эпоху, записал между прочим: «Бах — величайший композитор для клавишных инструментов, который когда-либо существовал!» Как?! Неужели хоть кто-то прозрел уже тогда? Неужели в далекой Англии, сквозь «туман Альбиона» проницательный критик и всезнающий аналитик наконец-то «разглядел» Баха? Увидел то, что в упор не видели, не замечали другие? Пусть даже с какой-то малопонятной (нам, ныне живущим) оговоркой насчет клавишных (почему только клавишных?!) Увы… Берни говорит о Филиппе Эммануэле Бахе. Втором сыне Иоганна Себастьяна. Том самом, которого все называли уже при жизни его почтительно «великим гамбургским Бахом». Старому Баху титул «величайшего» история еще долго не присвоит…

Вот вердикт Я. Хаммершлага: «Бах в свое время не стоял в центре всеобщего внимания артистических кругов. Наиболее выдающиеся критики его времени, как Маттесон, Шейбе, Вальтер и Гиллер, при случае относились к нему не слишком деликатно. По их мнению, великими светилами музыки были Телеманн, Гассе, Граун и Кайзер».

В 1754 году, спустя четыре года после смерти Баха, в Германии вышел солидный труд, исследующий историю немецкой музыки. Так вот, на ее страницах «великие музыкальные немцы» располагались в такой последовательности: «Гассе, Гендель, Телеманн, оба Грауна, Штельцель, Бах, Пизандель, Кванц, Бюмлер». Знает ли даже самый искушенный современный слушатель музыки многие из перечисленных здесь имена? Баху отведено седьмое место. Считая «обоих Граунов». Седьмое место в национальной немецкой команде! Возможно, при таком раскладе Бах бы даже на музыкальную Олимпиаду не смог бы поехать… И там бы за него отдувались «оба Грауна». Да простят мне великие немцы столько вольностей! Это я пробую шутить… Почему-то цитата эта сейчас, с высот наших знаний и представлений, тоже выглядит как каверзная шутка! А уж как наше-то время шутит — не приведи господи!

Стендаль в своей книге о Гайдне приводит любопытную цитату из труда итальянского музыковеда Карпани. Тот так же, как и увлеченные составлением иерархических списков немцы, дает перечень «самых значительных имен в мире инструментальной музыки». Вот он, этот список: «Саммартини, Палладини, Бах старший, Гаспарини, Тартини и Иомелли». Если б итальянец Карпани вел речь только о композиторах родной Италии, то тогда причем здесь «Бах старший»? С другой стороны, весьма странно, что, очевидно озирая карту всей музыкальной Европы того времени, автор не замечает Генделя — весьма известного и популярного в Италии! (Совершавшего туда даже паломнические поездки и учившегося там!) Уж по сравнению с ним «Бах старший» был совершенно незнаком широкой музыкальной публике на Апеннинах! А куда же подевались французы? Почему нет Куперена? Почему отсутствует Рамо? В конце концов, итальянец по происхождению, блистательный Жан Батист Люлли — придворный композитор Людовика XIV, автор первой французской оперы? Какая-то неуловимая предвзятость сквозит в иерархических выкладках Карпани… Но — мне лестно вдвойне в таком случае: ведь Бах — единственный из иностранцев — попал в итальянский хит-парад!

Анализируя «чарт Карпани», я вижу еще одну интересную деталь. Сами итальянцы в нем также размещены как-то странно. Пристрастия свои автор иерархической таблицы явно отдает Саммартини и Палладини, в то время как Тартини и Иомелли помещаются не дрогнувшей рукой в конце списка, отделенные от лидеров нашим Бахом. Словно бы некоей чертой. Не берусь судить за остальных своих современников, но лично я вообще мало слышал музыки первых двух и не встречал их имен в музыкальной литературе для широкой публики. Допускаю, однако, что это — весьма достославные мужи. Вот только бы где «музычки ихней» (как говорят по-простому в народе) достать! И — послушать. Чтобы иметь свое представление… В противовес им Тартини — есть яркий (и весьма известный сейчас, в наше время, по моим сведениям) представитель итальянского барокко, а Иомелли даже весьма успешно соперничал с самим великим Генделем на подмостках лондонских оперных театров того времени. Так что же?! Что за загадку подсовывает нам сеньор Карпани? Не есть ли этот список отражение сугубо и глубоко личных пристрастий (а также — антипатий) автора, желающего, к тому же, отчасти насолить сложившемуся (и устоявшемуся) в обществе мнению и подвергнуть это мнение пересмотру?… Пошатнуть его? Привлечь, в конце концов, внимание к своей персоне музыковеда? Прием эпатажа публики ведь был уже тогда хорошо известен!