Бах

Действительно, такое мнение Неймейстера дорогого стоит! К счастью для Баха, ноябрьская поездка в Гамбург не была посвящена исключительно этой попытке, оставшейся без последствий. Это было и своего рода артистическое паломничество благодаря встрече со старым органистом церкви Святой Екатерины — Иоганном Адамом Рейнкеном, одним из мастеров Северной школы, которого Бах имел возможность слышать в годы своего становления и которым восхищался. Теперь он был стар, хотя точный год его рождения неизвестен: появился он на свет в 1623 году или в 1643-м? Однако он так и оставался за пюпитром в церкви Святой Екатерины. Но в это посещение уже музыкант из Кётена повёл долгую импровизацию на тему одного из самых известных его произведений — «На реках Вавилонских» («Аn Wasserflussen Babylon»). Возможно, он исполнил также свою «Фантазию и фугу соль минор». Как бы то ни было, можно представить, как счастлив он быв играть перед учителем своей юности, и это счастье стало полным, когда Рейнкен удостоил его восторженным комплиментом: «Я думал, это искусство умерло, но теперь вижу, что благодаря вам оно всё ещё живо». Старый учитель даже пригласил Баха в гости — ещё один выдающийся знак признания.

Можно слушать их вновь и вновь — и невозможно поверить, что «Бранденбургские концерты», такие энергичные, ликующие, сочинены в пору скорби и траура. В феврале 1721 года Баха постигли новые утраты: скончался брат Иоганн Кристоф, а затем ученик Шубарт. И тем не менее его творчество исполнено жизненной силы. В самом деле, можно ли найти более популярное, более кипучее произведение, чем «Бранденбургские концерты»? Точно так же, как «Времена года» для Вивальди или «Мессия» для Генделя, они навсегда, наряду со «Страстями», останутся самым эмблематическим его произведением. Наверное, потому, что в них Бах захотел собрать воедино все формы современной европейской музыки, как Куперен в «Нациях» или «Соединённых вкусах»: увертюра во французском духе; как в Концерте номер 1 BWV 1046 — соединены итальянский и немецкий стили… Но здесь — никаких определённых описаний, никаких «программных» указаний, как в творении Вивальди, который предлагает зримые образы лета или весны, хотя той или иной критик и высказывал гипотезу о том, что такая программа существовала, как и в «Каприччио на отъезд возлюбленного брата». Каждый слушатель в силу собственного воображения ассоциирует различные концерты или их части с определённым пейзажем.

У нас есть берлинская рукопись, датированная 24 марта 1721 года, с собственноручным посвящением Иоганна Себастьяна Баха маркграфу Бранденбургскому. Жан Пьер Гривуа, кстати, вообразил себе встречу Баха и маркграфа во время поездки в Карлсбад, что не является невероятным: курортные города, как мы уже сказали, были местом общения и совместного времяпрепровождения. Посвящение написано по-французски, как тогда было принято при берлинском дворе (Бах воспользовался услугами переводчика), и для современного читателя выглядит чересчур почтительным, поскольку выдержано в тогдашнем стиле:

«Шесть концертов для различных инструментов, посвящённые Его Королевскому Высочеству монсеньору Христиану Людвигу, маркграфу Бранденбургскому и прочая, и прочая, его смиреннейшим и покорнейшим слугой Иоганном Себастьяном Бахом, капельмейстером Его Светлейшего Высочества Владетельного князя Ангальт-Кётенского.

Его королевскому высочеству,

Монсеньору Христиану Людвигу,

маркграфу Бранденбургскому и проч.

Монсеньор, вот уже два года прошло с тех пор, как я имел счастье выступать перед Вашим королевским высочеством; теперь же, исполняя Ваше повеление, а также заметив, что мои маленькие музыкальные таланты, которыми наградило меня небо, доставляют Вам некоторое удовольствие, и так как, отпуская меня, Ваше королевское высочество оказали мне честь, приказав прислать Вам несколько пьес моего сочинения, — то в соответствии с этим милостивым повелением я взял на себя смелость выполнить мой всепокорнейший долг Вашему королевскому высочеству, посылая эти концерты, сочинённые для многих инструментов. Покорнейше прошу Вас не судить их несовершенство со строгостью музыкального вкуса, тонкого и деликатного, которым, как всем известно, Вы обладаете, но благосклонно принять во внимание глубокое уважение и смиренную покорность, которые я стараюсь тем самым изъявить Вам. Наконец, монсеньор, покорнейше умоляю Ваше королевское высочество милостиво продолжать оказываемые мне благодеяния и быть уверенным, что для меня нет большей радости, как быть Вам полезным в случаях, более достойных Вашего высочества.

Остаюсь с неизменным усердием, монсеньор,

Вашего королевского высочества смиреннейший и покорнейший слуга

Иоганн Себастьян Бах.

Кётен, 24 марта 1721»[23].