Бахир Сурайя

Ящер еще спал, оправдывая славу дневного животного, и на пустынных муравьев, сбежавшихся на приманку, отреагировал без должного энтузиазма. Седло тоже не внушило ему оптимизма, и молох попытался зарыться в песок, не давая затянуть подпругу. Увы, удача ему не сопутствовала: Камаль как раз управился с шатром и вышел к животным. Перечить вооруженному мужчине молох уже не рискнул, и мы наконец-то выехали — даже действительно до рассвета, как и собирались.

Правда, спутник вовсе не собирался делать путешествие легким и быстрым, как я надеялась. Камаль забрался на своего верблюда молча — и так и вывел его на едва заметную тропу между дюн. Тратить силы на беседу и пояснения он и не думал.

А у меня, как и обычно бывало от нервов, немедленно зачесался язык.

Как назло, именно о том, что интересовало меня больше всего, я поклялась не спрашивать и потому молча кусала губы, рассматривая невозмутимый профиль своего проводника — благо больше глазу уцепиться было практически не за что.

Профиль, как назло, вместо того, чтобы подбросить еще пару-тройку занимательных вопросов, как и подобало таинственной физиономии, начал подбрасывать варианты ответов. И все они мне категорически не нравились.

Чем дольше я смотрела, тем больше находила подтверждений тому, что парень был не просто арсанийцем, а арсанийцем благородным. Это читалось и в непринужденно-каменном выражении его лица, и в осанке, и в поведении — начиная от манеры сидеть на верблюде и заканчивая такой привычкой к тагельмусту, что, казалось, Камаль чувствовал бы себя куда комфортнее без штанов, чем без него: арсанийская знать считала, что юноша, справивший совершеннолетие, должен скрывать лицо ото всех чужаков. За воинами-кочевниками порой принимались повторять другие племена, но нигде это правило не имело такой власти, как среди Свободного народа.

У них даже имелось десятка два объяснений разной степени идиотизма, но я склонялась к тому, что защита от песчаной пыли еще никому не повредила, а шанс встретить кого-то знакомого посреди пустыни стремится к нулю. А арсанийцы свою знать берегли свято — потому как среди нее встречались самые сильные маги и могущественные воины, прекрасно поддерживавшие пугливое уважение к племени в целом.

Только вот это и было их основным занятием. В охрану благородные все-таки обычно не шли.

И уж точно не стремились так отчаянно набиться в компаньоны случайно подвернувшейся девице — «зеркалу». От нашего брата арсанийцы в принципе старались держаться подальше.

Молчаливое наблюдение все больше утверждало меня в мысли о том, что с моим проводником не все ладно. Что-то он натворил — настолько жуткое, что племя махнуло рукой даже на ценные гены сильного мага и оставило его позади. Что-то, о чем сам Камаль не хотел даже вспоминать — иначе с чего бы ему соглашаться на клятву не спрашивать ни о чем вместо того, чтобы потребовать-таки у меня зачарованный меч? Едва ли кочевника так уж прельщало золото тайфы — в пустыне оно стоило куда меньше, чем в городе…

Ко всему прочему, проводником Камаль оказался превосходным.

Поднявшееся из-за горизонта солнце мгновенно превратило пустыню в раскаленную сковороду, но аккурат за пару часов до полудня мы добрались до оазиса, затерявшегося в песках, — такого крохотного, что вокруг него не выросло ни деревеньки, ни временного поселения. Зато здесь была тень от трех старых пальм и колодец — хоть воды в нем и оказалось на самом дне.

- Переждем полуденные часы здесь, — прокомментировал Камаль и легко соскочил с верблюда.

Измученная нестерпимой жарой и недобрыми мыслями, я только вяло кивнула и с грехом пополам выпала из седла. Молох, напротив, приободрился: неумелая всадница утомляла его не меньше, чем долгие дневные переходы.

Верблюд Камаля неспешно огляделся и уже через минуту с исключительно индифферентным видом пережевывал какую-то серовато-зеленую колючку. Кочевник деловито снял с его спины один из вьюков и потащил в тень. На объяснения он не разменивался, но план был ясен и так: от жары кружилась голова и напрочь пропадал аппетит, а вот попить и нормально вытянуть ноги хотелось нестерпимо.

Я так и сделала — набрала полный рот воды, не спеша глотать, и уселась в тени пальмы, откинувшись спиной на шершавый ствол. Желание пуститься в расспросы испарилось вместе со всякой влагой на коже, едва встало солнце, а все навыки ведения беседы — чуть позже, когда назойливые лучи раскалили даже воздух под навесом у седла. Ни на какой диалог я уже не рассчитывала, но Камаль будто специально выбрал этот момент, чтобы устроиться рядом и негромко поинтересоваться:

- Почему тайфа послал тебя?

«Потому что я не послала его», — тоскливо подумала я и прикусила губу.

Глава 3.2

А ведь стоило бы.