Бахмут

— сословное разделение, а значит дворянин хозяин жизни, холоп ничто;

— казаки здесь пока имеют определенную вольницу;

— южнее этих территорий Дикое поле, а значит работает право сильного, можешь забрать, забери, можешь убить, убей!

Сделав паузу, я продолжил, — Как говорил один умный человек, время перемен, это время возможностей, и у нас здесь, мне думается, отличные перспективы, и я даже не говорю о том, что можно разбогатеть, купить пару деревенек с холопами и почивать на лаврах. Была, кажется, старая песня в тему, типа «пусть мир прогнется под нас». Так вот это нам подходит!

— Ха, Командир! Так это пи. ор картавый Макар, который к сионистам съеба…ся с началом Второй черноморской, поет! — встрепенулся Гном.

— С характеристикой полностью согласен, но это не суть, главное слова правильные! Прогнем этот мир! — закончил я.

Глава 3 Барон фон Штоффельн

Российская Империя

Новороссийская губерния

Окресности Бахмута

Май 1768 года.

Закончив мозговой штурм, мы, предварительно обшмонав и зафиксировав ноги, переместили «местное население», которое к тому времени начало приходить в себя, ближе к выходу на чистый пол и провели шмон всей пещеры.

Его результатом стали несколько комплектов одежды, частично со следами крови, три пистолета, два из которых были вероятно из одной пары, одно ружье, длиной ствола и калибром похожее на ПТРД, пара сабель, пять кистеней, три топора, с десяток убогих ножей и один вполне приличный кинжал с ножнами, пара подсумков с боеприпасами, свинцовыми пулями и черным порохом, а также кошель с монетами. Деньги считать пока не стали, все равно там с номиналами без бутылки на разберешься.

Но самым главным трофеем оказались документы. Это оказалось, по всей видимости, рекомендательное письмо и подорожная грамота. Текст, несмотря на завитушки и некоторые лишние, на мой взгляд, буквы вполне себе читался.

В рекомендательном письме к командиру Бахмутского гусарского полка полковнику Депрерадовичу от его боевого товарища по Семилетней войне командира Царицынского драгунского полка полковника Прозоровского сказано, что отставной поручик барон фон Штоффельн, ввиду денежных затруднений, и с учетом того, в полку выдается земля, желает поступить на службу. По прошлой службе в драгунском полку под началом Прозоровского характеризуется положительно, в предосудительных делах замечен не был. Отличился при осаде крепости Кольберг, кавалер медали «За храбрость», дважды ранен.

Подорожная грамота была выдана мещанину Емельянову Прохору Петровичу, следующему из уездного города Камышина Саратовской губернии в Новороссийскую губернию вместе с бароном фон Штоффельном, в качестве секретаря. Словесный портрет, приведенный в грамоте, гласил: податель сей грамоты ростом два с половиной аршина, лицом белый, дородный, волосы русые, глаза карие. Особых примет не имеет.

Прочитав письмо и грамоту, я понял, что с такими документами легализация становится делом вполне реальным. Конечно, фактуры было мало и любой полковой «контрик» вывел бы нас на чистую воду за пять минут.

Но, слава богу, в этом времени таких еще не существовало.

Конечно, словесный портрет в грамоте никому полностью из нас не подходил, но Добрый в целом был похож, за исключением роста, хотя тут можно сказать, что писарь мол с пьяну напутал.

Что касается барона фон Штоффельна, он наверняка был из обрусевших Остзейских немцев, во множестве живших в Поволжье. Тут моя внешность прокатит на ура, все же позывной «Викинг» появился у меня еще на первом курсе училища не просто так. Ростом я метр восемьдесят, белокурый, голубоглазый, с телосложением молодого Дольфа Лундгрена.

По вопросу легализации Гнома, с учетом его восточного типажа, мысли у меня кой какие появились, но думаю, как потрясем «гопников» и «Чистого», картина сложится.

Мысли это хорошо, но пора и делом заняться, подумал я и сказал, — Добрый, Гном, давайте «гопников» к стенке, по пояс раздеть, пора пообщаться!

Парни выставили «местное население» в одну шеренгу, прислонив к стене, что бы не попадали со связанными ногами.

Осмотр «портретов» и спин позволил сразу разделить шайку на три неравных части.

Первая — пять мужичков с вырванными ноздрями и спинами не раз, видимо, знавшими плетей или батогов, смотревших на меня исподлобья взглядами прожжённых каторжан, которым везде дом родной. Среди них и главарь, на которого показал Гном.

Вторая — два мужичка с целыми носами, тоже битые плетьми, но не так сильно, один из них Архип, которого я допрашивал первым. Взгляд у обоих испуганный, забитый.

Ну и напоследок, то ли татарин, то ли полукровка, не разберешь. Кожа тут у всех темная, заветренная. Глаза чуть раскосые, череп бритый, а одет вроде как казак. Глазами зыркает, видно готов глотку зубами перегрызть.

Ну-с, приступим. Сев на чурбак, поставленный мной в центре пещеры у костра, я махнул рукой и сказал, — Гном, фраеров и татарина метров на тридцать оттащи! Добрый, приглашай главаря, покалякаем о делах наших скорбных!