Бал Был Бел

Ашхабадская весна

(школьная фотография)

Как искать бы стал в золе
драгоценный камень,
пепел выгоревших лет
разгребу руками —
и сверкнёт ясным-ясна
из золы былого
ашхабадская весна
шестьдесят седьмого.

Школьный сад в который раз
солнышком заплатан,
и стоит десятый класс
перед аппаратом,
а вокруг — пьяным-пьяна,
зелена́, рискова —
ашхабадская весна
шестьдесят седьмого.

Не открыт пока что счёт —
всё одни кануны.
Мы не молоды ещё —
мы всего лишь юны.
И глядит, потрясена,
с неба голубого
ашхабадская весна
шестьдесят седьмого.

Вот поманит, как блесна.
Прилечу — узнаю,
что теперь не та весна,
а совсем иная.
Лягу спать — и не усну.
Отпустите снова
в ашхабадскую весну
шестьдесят седьмого!

Ничего не натворю —
лишь пройду вдоль сада
и украдкой посмотрю
я на свой десятый.
Ну хоть издали взгляну
на себя иного…
Отпустите в ту весну
шестьдесят седьмого!

1989

Песенка о Б. Щ.

Посвящается Б. Щ.

Возле входа в филиал
референт торговлю клял:
клял базары, гастрономы,
клял торговый филиал.

Чутко носом трепеща,
подходил к нему Б. Щ. —
и топырился «макаров»
из-под серого плаща.

На лужайке Петя Лех
совершал смертельный грех —
он опять писал романы
вдалеке от всех помех.

Буреломами треща,
выходил к нему Б. Щ. —
и топырился «макаров»
из-под серого плаща.

Шёл, нетрезв и светлошерст,
Пчёлкин, тоненький, как шест,
наводя людей на мысли
об отсутствии веществ.

Коверкотами треща,
подбегал к нему Б. Щ. —
и топырился «макаров»
из-под серого плаща.

Я, худой и молодой,
смылся к Волге голубой
и, нырнув, про Куличенку
что-то булькнул под водой.

Мерно ластами плеща,
подплывал ко мне Б. Щ. —
и топырился «макаров»
из-под серого плаща.

1976