Бал Додо

Некоторые на борту находятся во власти страха. Трюмные матросы, которые проводят жизнь в гнилостной темноте трюмов, особенно опасны. Они отвратительно выглядят и воняют, как падаль. Это твари мрака с бледной кожей и красными подслеповатыми глазами, которые щурятся от дневного света. Они водят странную дружбу с трюмными крысами, правда, иногда убивают их и по их внутренностям предсказывают будущее. Трюмным матросам приписывают сверхъестественные способности. Их считают колдунами. Иногда к ним обращаются за советом. Боятся их всегда.

Есть и другие весьма сомнительные персонажи. Писатель, который имеет своего соглядатая, тот за всеми шпионит, а потом доносит ему. Есть хирург, в его руках бутылку видят чаще, чем клистир. Его прозвали Отлив, потому что пьянчуга, размахивая пустым стаканом, всегда кричал: «Отлей!» — требуя, чтобы ему его наполнили. В промежутках между воздействием этиловых паров врачевание этого коновала было опаснее чумы, и даже умирающие находили в себе силы спрятаться, едва завидев его.

Еще один ужас борта — старший матрос Фифуне, родом из Пикардии. Это беззубый колоссальный альбинос с мощью Геркулеса, но его мозг поместился бы в бобовом стручке. У него постоянная мания, с гнусными намерениями он преследует юнг, которые в ужасе убегают, а он с поразительной ловкостью гонится за ними до самых верхушек мачт.

Наконец, в тетради рассказывается о мучительном унижении ученика лоцмана де Карноэ, который, пройдя остров Груа, в течение трех дней размазывался по палубе в приступах непереносимой тошноты, которая выворачивала его внутренности, а когда блевать было нечем, он икал и задыхался, как будто дьявол рвался из его глотки. С открытым ртом и выпученными, как у рыбы на песке, глазами, он агонизировал и, покидая палубу, падал на первую попавшуюся койку, стуча зубами, свернувшись зародышем, но ему и лежа было не легче, и он снова полз на палубу, сгорая от стыда, когда Алексис, проходя мимо, снисходительно-дружески похлопывал его по плечу. И особенно несносны — о Боже! — насмешки самой бесстыжей из сирот, которая, показывая на него своим подругам, интересовалась у него, не схватки ли это, объясняя, что это делается не ртом, и советовала найти акушерку, чтобы вернуть ребенка на правильное место. Наконец она сообщила, что самый верный способ вылечиться от морской болезни — это лежать под яблоней. Между двумя иками он видел насмешливые лица сирот, которые глумились над ним, и проклинал Бесстыжую, призывая на ее голову самые страшные беды. И только Гильометта не смеялась, она молчала. Бесстыжая смеялась, но он и вправду являл собой жалкое зрелище и был очень далек от образа гордого младшего сына, который, отплывая, смотрит, как удаляется Лорьен, лихо стоя на баке, положив руку на поручень и поставив ногу на бухту троса.

На четвертый день он встал, навсегда исцеленный от морской болезни, но в этом плавании Бесстыжая дорого заплатила за свой сарказм. И когда после Мозамбика выбрасывали за борт ее тело, сраженное непонятной болезнью, то, глядя, как она кружится в водовороте, он не испытывал ни малейшего сожаления.

Чем ближе к экватору, тем нестерпимей становилась жара. Больные задыхаются в собственных миазмах, матросы еле передвигаются, младенцы умирают. Пытаясь не дать расплавиться смоле, палубу поливают водой и натягивают большое полотно, чтобы была хоть какая-нибудь тень. Бесстыжая Марион, с блестящим от пота декольте, задирает юбки до бедер и обмахивает веером между колен, бросая сальные взгляды на мужчин. Купаться невозможно из-за акул, последнее время они неотступно следуют за кораблем.

Франсуа-Мари наконец замечает очарование маленькой Гильометты: она в белом батистовом платье, волосы подобраны в пучок, тоненькая шея открыта. От жары дохнут куры. Рацион воды сократили до половины пинты в день на человека. При пересечении экватора Франсуа-Мари подвергли ритуальному обряду крещения, его макали в бочку с водой. Солдатская любовница недавно родила задушенного пуповиной ребенка. Неделю спустя она последует за ним.

Когда ход корабля позволяет, то ловят тунцов и пеламид. Все очень рады, потому что свежее мясо закончилось, а когда нет рыбы, то даже офицеры довольствуются за столом задубевшей солониной. Алексис угостил Франсуа-Мари изысканным лакомством — глазами тунца, которые тот с удовольствием сгрыз. На следующий день моряк из Бордо уговорил его попробовать лакомство бондарей — жареную крысу, приготовленную по рецепту с его родины. К великому удивлению, вкус этого сочного мяса Франсуа-Мари находит утонченным, оно напоминает то ли свинину, то ли молодую куропатку. Он даже записал его рецепт: «Взять красивую крысу, немного жирную, снять с нее шкуру, выпотрошить, разрезать надвое и положить жариться на сильный огонь с травами, солью и перцем».