Бал Додо

Чупита де Люнерец, плюс Мамордика, плюс тетя Тереза в своем «остине», бьющая копытом и бросающая желчные взгляды, — для одного дня это слишком. Да, она уедет. Да, она освободит место для этой гниды. Да, она прервет странную беседу со странным Бриеком, которому, кажется, все известно о ней, вот только о нем она ничего не знает.

— Mo alle'. Kile', tantin![21]

Она садится в машину и начинает маневрировать, выбираясь со стоянки. Продвигается спокойно, не торопясь переключает скорости и оглядывается, левая рука лежит на спинке соседнего сиденья, чтобы было удобнее видеть, куда ехать, и заодно позлить тетку медлительностью, а главное, чтобы дать время Бриеку прыгнуть в машину и поехать с ней. Она до смерти хочет этого. Она не может расстаться с ним, так и не узнав. Не узнав чего? Он тоже не хочет, чтобы они так быстро расстались, она в этом уверена, сейчас он откроет дверцу и сядет рядом с ней. Она уверена в этом, потому что она так хочет, а желание Бени — это приказ Небесам.

Она выбралась из ряда припаркованных елочкой машин, проехала несколько метров и остановилась, давая ему возможность догнать ее. И вот он приближается. Она видит его в зеркало заднего вида. Но небо на этот раз остается глухим, как тетеря. Бриек не стал открывать дверь. Он наклоняется, говорит: «Мы еще увидимся», — и удаляется. В таких ситуациях есть два варианта, как сохранить достоинство: промолчать или рвануть с места на машине. Бени молча срывается с места, а с ее стареньким 4L — это особая задача.

Глава 26

Дети большие специалисты по обыскам, они очень изобретательны, трудно удовлетворить их любопытство. Они умны. Как только они поднимаются на маленькие задние лапки, они начинают везде шарить, они уверены, что от них прячут кучу интересных вещей, и они не успокоятся, пока не найдут их. Они хотят все видеть и все знать. Их привлекает все, что закрыто и спрятано. Когда все думают, что они спят, они роются в ящиках стола, обшаривают закоулки шкафа, вынюхивая тайны, но процесс поиска для них важнее находки. Удовлетворяя свое ненасытное любопытство, они становятся акробатами, ныряльщиками, миниатюристами. У них развивается нюх детектива, упорство спелеолога, терпение кружевницы. У них пальцы — детекторы, а глаза — лупы. Позже, сутулясь, они продолжают свои изыскания под светом зеленых ламп Национальной библиотеки, или в тишине лабораторий изучают половой акт микробов, или же ползают на пузе в узких проходах пирамиды, а может, с рассеянным видом разбирают архив, покрываясь книжной пылью. Их страсть — это подвалы и пещеры. Пауки не жалят их, считая своими добрыми знакомыми, и плетут паутину в другом углу. Их любимое поле деятельности — это прошлое. Рыцари заднего хода, они бегут от непонятного настоящего к архаичной уверенности. Их тревожит повседневная жизнь, и они впрыскивают себе наркотик прошлых столетий и воскрешают мертвецов. Они умеют общаться с ними.

Бени и Вивьян были такими детьми-исследователями. Бени усложнила себе жизнь, найдя в семь лет в шкафу за стопкой простыней коробку с жемчужиной и кукольный домик, который потом она обнаружила под рождественской елкой в своем праздничном башмаке. Так она узнала, что нет никакого Деда Мороза, и это ее успокоило, потому что старый бородач в домашнем халате, который все знает о ее хороших и плохих поступках, пугал ее. Но еще четыре года она притворялась, что верит в него, чтобы не огорчать бабушку и не обнаружить своей нескромности. И в течение четырех лет пожилая дама старалась, чтобы внучка верила в Деда Мороза, а та старалась заставить бабушку поверить, что она в это верит.

Потом у матери она нашла и прочла письма отца. А Вивьян в глубине отцовского ящика в неприметном конверте нашел фотографии молодой черноволосой, очень симпатичной женщины, сфотографированной в Шамареле, Тамарене, Суйаке и на улицах Порт-Луи. В другом конверте были совсем другие фотографии, сделанные «полароидом», на них была та же молодая женщина, но голая и в таких позах, которые не оставляли ни малейшего сомнения по поводу их отношений с Лоиком де Карноэ. Они были потрясены. Ни Вивьян, ни Бени не знали эту красивую и бесстыжую особу. Единственная информация — это имя и дата на оборотной стороне «приличных» фотографий: «Лора, июль 1965».

— Он сошел с ума, если хранит это! — воскликнул Вивьян. — Ты представляешь, что было бы, если б моя мать на это наткнулась?

— А ты представляешь, — ответила Бени, — какое у нее было бы лицо, если бы она узнала, что на это наткнулись мы?

Вивьян положил фотографии на дно ящика.

А теперь в их распоряжении был целый дом, можно было изучать даже святилище, кабинет деда, Жан-Луи де Карноэ; в этом убежище, одинокий в своем многочисленном семействе, он хранил семейные архивы и секреты.