Балаган

Дракула. Охренели, ломом?. Ломом меня не возьмешь… Ломом супротив вампира!.

Харкер(входя слева) Невеста Дракулы унесла молоток и кол в правую… кулису замка. Но внезапно божьей милостью она обратилась… в монахиню! Да, в добрую монахиню! Вот и она. (Входит Карма с молотком и колом). Храни тебя бог, сестра! Держите. (Подает кол Ван Хельсингу.)

Ван Хельсинг. Приступим, Артур.

Харкер. Джонатан!

Ван Хельсинг. Не мешкайте! (Ван Хельсинг держит кол над грудью Дракулы, Харкер бьет молотком — промахивается, попадает Ван Хельсингу по пальцам.) А-а-а!.

Харкер. Прошу прощения.

Ван Хельсинг. Все, сам вбивай.

Харкер бьет молотком по колу. Дракула страшно кричит, выпускает Сьюарда, тот отходит, пошатываясь. Харкер бьет второй, третий раз. Входит Мина.

Харкер. Не верю глазам своим… Мина!. Слава всевышнему!

Мина. Он мертв? (Кол выскальзывает у Дракулы из подмышки, он быстро возвращает его на место и снова застывает как мертвый.) Слава богу! Ах, Джонатан, наконец-то завершился этот кошмар.

Они выходят.

Ван Хельсинг. Вы правы, Люси…

Все вместе из-за кулис. МИНА!!

Ван Хельсинг …наконец-то завершился этот кошмар.

Звучит музыка на неправильной скорости. Свет гаснет, но сцена все равно видна. Криво задергивается занавес…

Сцена 3

В сарае темно. Гордон сидит в одиночестве. Доносятся крики, звон бокалов, где-то поодаль идет празднество. Входит Генри, за ним Крэг. Гордона они не замечают.

Генри. Вторую неделю подряд!

Крэг. Я бы не спрашивал, да ведь приперло.

Генри. В магазине, небось, зарплату не задерживают!

Крэг. Успокойся, Гордон уже согласился.

Генри. Когда ж заплатят, как думаешь?

Крэг. Не знаю. После сегодняшнего на «Дракулу» тоже особой надежды нет. Но с выручки хоть актерам заплатим, чтоб нас профсоюз не закрыл.

Генри. Сколько нам уже, шестьдесят…?

Крэг. Шестьдесят семь.

Генри. Шестьдесят семь лет. Обалдеть.

Они выходят. Гордон поднимается с места. Входит Сара.

Сара. Бывает и хуже.

Гордон. По-моему, не бывает.

Сара. По крайней мере, все живы остались. А Ричфилд как потешно на Тайлера ломом замахнулся…

Гордон. Обхохочешься.

Сара. Не грусти, Гордон. Подумаешь, неудачный спектакль. Завтра свет-звук приведем в чувство. Актеры не будут забывать письма и молотки за кулисами. Ричфилд, может быть, даже вызубрит парочку имен.

Гордон. Может быть.

Сара. А классно я в летучую мышь превратилась, не находишь? Не находишь… Ладно, шучу. Я пошла к ребятам. Ты идешь?

Гордон. Позже. Ты иди.

Сара. Гордон, это всего лишь спектакль…

Гордон. Всего лишь спектакль. Всего лишь актеры. Дейзи и Ричфилд работают здесь с юности. Крэг тоже в этот театр всю жизнь вложил. Это их родной дом. Сегодня в зале был мой учитель, Энди Макаллистер. В 1938-м году он посмотрел в этом театре свой первый в жизни спектакль, а сегодня впервые привел сюда внука. Всего лишь театр, которому 67 лет.

Сара. Все понимаю, дорогой. Не грусти.

Сара выходит. Пауза. Вернон и Джек проходят через сцену к двери, направляясь туда, где идет веселье. Они не замечают Гордона, стоящего в тени.

Вернон. Одно слово — провал. И не только по технической части. Все ниже плинтуса — и текст, и режиссура. Полный и окончательный провал. Он провалил спектакль.

Джек. Гордон?

Вернон. А то кто же? Наш художественный, высоко- художественный руководитель. Перед целым светом на посмешище выставил. Представляю, что он из «Гамлета» сделает…

Джек. Вернон, потише…

Они выходят.

Гордон. «О, если б ты, моя тугая плоть, Могла растаять, сгинуть, испариться! О, если бы предвечный не занес В грехи самоубийство! Боже! Боже! Каким ничтожным, плоским и тупым Мне кажется весь свет в своих стремленьях!»