Баламут 2

Я потерял дар речи, а Долгорукий и не думал замолкать:

— Еще один инициативный болван — первый заместитель командующего Забайкальским военным округом — приказал провести целое расследование, но, как ни старался, не смог обвинить вас в распространении секретной информации. Но сам факт тщательного изучения записей вашего пребывания в фортах не остался незамеченным и вызвал усиление брожений.

— Надеюсь, арестовывать рейдеров-ветеранов никто не додумался? — желчно поинтересовалась Даша.

— Собирались… — вздохнул Император. — До тех пор, пока не получили по шапкам. А мне пришлось гасить бунт простым, но действенным способом — на время понижать уровень доступа к наградным вкладкам ваших личных идентификаторов и опосредованно привлекать к ним внимание начальников фортов.

— …небось, и орденов добавил, верно? — на всякий случай уточнила она.

— Да, добавил. Но честно заслуженных! — твердо сказал он, дождался согласного кивка и повернулся ко мне: — Ратибор Игоревич, я помню о наших договоренностях, но с восемнадцатого мая к Стене не выходил ни один засечник, кроме вас, вашей матушки, Алмаза и Тёмы; о ваших подвигах, совершенных этим летом, ходят легенды; а ваше отсутствие на награждении может спровоцировать рейдеров-ветеранов на какую-нибудь глупость вроде прилюдного отказа от наград. Теоретически я могу еще раз наградить вас вроде как по закрытому списку, а на церемонии сообщить, что ваша группа выполняет сверхсекретное задание, но этот вариант мне не нравится сразу по нескольким причинам. Первая и самая главная прозвучит крайне неприятно, но я не имею права не привлечь к ней ваше внимание: если пустить все на самотек и не превратить вас в героев на волне эйфории, вызванной победой над корхами, то абсолютное большинство наших соотечественников будет относиться к засечникам с видимыми мутациями… скажем так, негативно. И компенсировать этот негатив не смогут никакие мои «предложения». Далее, я проштудировал отчет Глеба Павловича Кондакова о вашем столкновении с родичами из тюменской ветви Елисеевых и собираюсь выделить вашу семью в отдельный род. Само собой, не просто так, а за заслуги перед Отечеством. И мне нужны основания, то есть, вы-герои…

Пока он перечислял остальные причины, я обдумывал свой ответ на это предложение, ибо понимал, что не имею права плевать на будущее семьи и всей общины засечников. Поэтому, дождавшись завершения этого монолога, изложил свои соображения:

— Владислав Мстиславович, мне кажется, что все вышеперечисленные проблемы стоит решать в комплексе. Если сегодня же приобрести три-четыре аэростата, пусть даже бывших в употреблении, и загрузить в бляхи, то мы сможем вылететь к Стене и выдвинуться к Базе. Тогда уже через двое-трое суток вы подберете первую партию эвакуированных членов общины и сольете китайцам информацию о том, что вывезли не только всех ученых, но и ВСЕ их наработки. А это, в свою очередь, минимизирует риск штурма Базы и позволит Совету со спокойной душой отправить в Читу не только нас, но и трех-четырех членов боевого крыла. Ну, а хотелки ваших ученых, жаждущих произвести какие-то там замеры на Той Стороне, можно будет выполнить после мероприятия. Ибо вести в мир корхов балласт, да еще и не прошедший мутацию — форменное самоубийство. Даже без учета состояния, в котором пребывают твари после уничтожения обелисков, крушения планов, потери львиной доли захваченной территории и того, что натворило боевое крыло общины в последнем рейде…

* * *

…Вырваться из цепких рук Долгорукого удалось только в шестом часу вечера, добившись понимания практически по всем вопросам и очередной раз переупрямив государя, усиленно пытавшегося оставить мать в столице. Из его кабинета отправились не в город, а в дворцовое ателье, обшивающее Императоров и членов их рода. Заказывать парадные мундиры. Несмотря на то, что персонал был предупрежден, ждал и в процессе обмеров ни на что не отвлекался, мероприятие заняло порядка сорока пяти минут, ибо в этом заведении мерки снимались вручную, а ткани, тесьма, нитки и вся остальная дребедень выбиралась не по электронным каталогам, а после ощупывания, поглаживания и чуть ли не обнюхивания! И если Язве с Бестией все это было в кайф, то я вешался. Поэтому при любой возможности уходил в Сеть и подбирал подарки для тех, с кем собирался увидеться в «Шестерке». Само собой, не «теоретически», а оплачивая и заказывая «отложенную» доставку к квартире Лары.

Само собой, связался и с Русановым — сообщил, что в полночь нам надо будет вылететь в Савватеевку, и попросил уведомить весь остальной экипаж. А еще назаказывал всяких вкусностей и прикупил четыре букета махровой сирени.