Баламут (СИ)

Сзади на Змея налетел княжич, взмахнул мечом и промазал едва ли на половину вершка от второй шеи. Змей махнул крыльями, подняв клубы серой пыли и взлетев перелетел в сторону, где лениво рысил на своём Цезаре Баламут. Земля дрогнула, испугавшись, Баламут резко натянул поводья. Конь встал на дыбы, осел, и наёмник через голову кувыркнулся назад. Вылетел из седла и ударился затылком о камень. Баламут застонал, держась за голову попытался отползти в сторону. Покачнулся, рухнул без сил. Он бросил мутный взгляд в сторону. Туда, где сзади на Горыныча нёсся во весь опор, будто стрела пущенная из тугого лука, Фёдор.

Змей, даже не оглянувшись, неожиданно махнул шипастым хвостом. Удар пришёлся в коня Фёдора, животное с жалобным криком кувыркнулось через голову и бесформенной тушей покатилось по земле. Фёдор выпал из седла, но тотчас поднялся на ноги, не выпустив из руки меча. Он не успел сделать больше ни единого движения, как в него вцепилась одна из пастей. Сомкнула зубы на его теле, мотнула и бросила в сторону. Тело Фёдора ударилось о валун и рухнуло на землю.

— Дядька! — закричал Алексей и ударил коня шпорами. Он пронёсся по площадке словно серая молния. Свистнул его меч и по земле покатилась ещё одна отсечённая голова Горыныча.

Последняя пасть лязгнула зубами, плюнула огнём туда, где миг назад был юный княжич, но тот уже успел увести коня в сторону. Тогда оскаленная морда Горыныча снова повернулась к Баламуту, который всё так же держась за голову, пытался не то уползти, не то хотя бы подняться на ноги. Негнущимися пальцами он попытался схватиться за оружие. Последняя голова Змея рванула к нему… и отлетела в сторону, разбрызгивая капли крови. Княжич остановил коня, опустил меч. Всё было кончено.

На площадке остались лежать неподвижная туша Змея, растекающаяся лужами крови. Три отрубленные головы с открытыми пастями. Мёртвый конь. Недвижимый Фёдор.

Княжич бросил меч в сторону, скинул шлем. Спрыгнул с коня и побежал к дядьке. Баламут с трудом поднялся, держась за окровавленную голову, ощупывая всего себя, словно не веря, что остался жив.

Алексей стоял на коленях возле Фёдора, спрятав лицо в руках. Он тихонько всхлипывал и шмыгал носом.

Баламут неслышно подошёл ближе. Смазал ладонью грязь с лица. Вздохнул. Похлопал Алексея по плечу.

— Хороший был воин, — тихо сказал он. — Жаль, не успел его узнать получше. Погиб, как настоящий богатырь. О нём не забудут. Ну, хватит тебе, хватит. Мы должны похоронить его.

Княжич кивнул и поднялся с колен. Вдвоём они долго копали каменистую землю голыми руками, выкорчёвывая булыжники мечами. Баламут обтёр платком лицо покойного, закрыл ему глаза. Они с Алексеем подняли тело погибшего воина и бережно перенесли его в могилу. Баламут скрестил Фёдору руки на груди. Быстро накидали земли, и выложили сверху маленький курган из камней, стараясь не смотреть друг другу в лицо. Алексей воткнул рядом меч Фёдора, наподобие креста. Долго, с остервенением отряхивал руки.

Они постояли с непокрытым головами, помолчали. Баламут снова вздохнул.

— Жаль Фёдора, — сказал он. — Сильно пригодился бы нам в пути такой человек. Славный был муж. Как батя родной был, земля ему пухом.

Алексей не выдержал и разрыдался.

— Ну, хватит, хватит, — Баламут мягко потрепал княжича по плечу. — Он сейчас в лучшем мире, как ни посмотри. Наши северные друзья-соседи говорят, что если пал воин в бою, с оружием в руках, то будет пировать со своими братьями в чертогах богов до конца света. Фёдор был храбрый воин и погиб, как герой. Он точно заслужил такое славное посмертие.

Княжич хотел что-то сказать, но слова будто застряли у него в горле. Баламут дружески похлопал его по спине.

— Не знаю, правда-нет, не знаю в кого Фёдор веровал, да и знать не хочу. Не важно это, коли подумать. Жил человек на этом свете достойно, пусть живёт теперь счастливо в другом мире, какой ему при жизни по душе был люб.

Они долго стояли молча возле кургана. Алексей молчал и Баламут никак не находил новых слов, чтобы вернуть того в чувства. Не тянуло его больше ни за зубоскальство, ни на прощальные речи.

— Подвёл я его, — наконец заговорил княжич. — Обманул дважды. Втянул в битву и не смог прикрыть, когда понадобился.

— Ты не думай об этом, — сказал Баламут. — И себя не кори. Твоей вины нет ни в чём. Фёдор был воином, и тебя как воина воспитал. Может, не говорил он тебе, но я точно знаю, он наверняка гордился тем, что ты решил биться со Змеем Горынычем и не струсил. И не просто решил — ты вышел, сразился и победил.

— Нечем гордится, нечем, — голос Алексея дрожал. — Что толку, если умер Фёдор?