Баланс столетия

Идеологи не скрывали: историю необходимо исправлять, еще лучше — переписывать заново. В университетской учебной программе о таком явлении, как французский импрессионизм, даже не упоминалось — развитие искусства прекращалось на барбизонцах. Все, что происходило в позднейший период, характеризовалось как декадентство и разлагающаяся культура Запада.

Не упоминались и русские коллекционеры, по существу открывшие новое искусство. Никто не вспоминал о превосходных музейных собраниях, закрывшихся, в частности, в связи с началом Отечественной войны и не имевших шансов на восстановление. Московский государственный музей изобразительных искусств в них не нуждался. Его руководство вполне удовлетворяли скрытые в подвалах сокровища Дрезденской галереи — утверждалось, что никто не знал о ее местонахождении. Даже участвовавшая в вывозе собрания в недалеком прошлом офицер госбезопасности, в будущем директор ГМИИ Ирина Антонова.

Тем неожиданнее выглядела открывшаяся в самый разгар ждановщины в одном из павильонов московского Центрального парка культуры и отдыха имени Горького выставка Фелициана Коварского и Ксаверия Дуниковского. Правда, в преддверии зимы парк не привлекал посетителей, а пресса умолчала об этом событии. Зрителей в павильоне «отверженных» было мало, а профессионалы-художники, за редким исключением, воздержались от посещения: зачем дразнить власти?

Тех же, кто пришел на выставку, полотна Коварского ошеломили: это была полная противоположность тому, что внедрял соцреализм. Самый волнующий и романтический холст художника — тающий в светящемся небе силуэт Дон Кихота и девиз: «Действовать только по убеждению!»

«Что бы обо мне ни говорили, одно можно сказать наверняка, что всю свою жизнь я испытывал упоение искусством и еще чувство какой-то тоски, которое вызывалось вечной потребностью поисков на земле». Эти слова Фелициана Коварского приведет после его смерти в письме Белютину патриарх современного польского искусства Хенрик Стажевский.

…В холодном павильоне двое. Он и она. Оба окоченевшие, но не отрывающиеся от полотен. В ходе разговора неожиданно обнаружилась общность взглядов и жизненной позиции: никому не дано права мне приказывать!

В густеющий сумрак пустынной аллеи вышли будущие супруги Белютины.