Балатонский гамбит

Михель Гавен БАЛАТОНСКИЙ ГАМБИТ

1

— Проникающее ранение грудной клетки, большая кровопотеря, пуля рикошетом задела несколько важных органов и застряла в легких. Закрытый пневмоторакс, много крови в плевральной полости. Есть проявления нарушения сердцебиения, — доктор Виланд поправил марлевую повязку на лице. — Мы герметизировали рану. Но положение серьезное.

Склонившись над офицером-артиллеристом, Маренн кивнула.

— Да, диагноз не вызывает сомнения, этот характерный всасывающий звук при дыхании. Пулю надо извлекать. Готовьте к операции.

— Наркоз?

— Эндотрахеальный. Миорелаксанты.

— По американскому методу? — Виланд удивился.

— Да, — Маренн подтвердила решительно. — С раздельной интубацией бронхов. Это поможет нам бороться с острой сердечной недостаточностью и избежать гипоксии.

— Госпожа оберштурмбаннфюрер, — к ней подошел санитар. — Приехал штандартенфюрер Пайпер.

— Прошу вас, Ханс, — Маренн даже не повернула голову. — Скажите, что я не могу отлучиться, и извинитесь за меня.

— Приехал, — Виланд вдруг усмехнулся. — Он мне звонил по десять раз на дню, все спрашивал, появилась фрау Ким или нет. Он ранен, точно…

— Что, ранен? — Маренн вскинула голову.

Размышляя о пациенте, она не заметила иронии в голосе Виланда, она все восприняла всерьез. Сдернув шапочку и повязку с лица, выбежала на двор. Пайпера она увидела сразу. Он стоял у БТРа и разговаривал по рации. На броне лежали белые розы — большой букет, штук пятьдесят, не меньше. Зимой, в конце февраля, и ладно бы в Берлине, но у небольшого венгерского городка с труднопроизносимым названием Секешвехервар — это было невероятно. Ветер шевелил нежные белые лепестки и слегка поблескивающие глянцевые листья. Она направилась к БТРу. Заметив ее, Пайпер отдал трубку унтерштурмфюреру из экипажа, взял цветы.

— Мне сказали, ты ранен, — она взволнованно тронула его за рукав, осматривая. — Что? Куда? Кто? Снайпер? Вы же еще не вступали в непосредственное соприкосновение.

— Ранен? — Пайпер удивился. — Кто это сказал? Мартин, наверное… Он мне говорил так, когда я ему звонил и спрашивал о тебе. Хотя, возможно, он и прав… Я ранен. Вот, — он протянул ей букет. — Это тебе. Мы тебя ждали. Я ждал.

В его интонациях она уловила какие-то новые нотки, какую-то скрытую нежность, которой раньше не чувствовала, но возможно, просто не обращала внимание. Она смутилась.

— Я приезжал в Берлин, чтобы получить Мечи к Рыцарскому кресту за Арденны. Сразу после награждения приехал в Шарите. Очень вежливый профессор де Кринис сказал, что ты, оказывается, уехала куда-то к Шернеру под Кюстрин. Я был разочарован. Я думал пригласить тебя в ресторан.

— Чтобы я там снова спела? — Маренн улыбнулась. — Я приехала через три дня. И тоже была разочарована. Но фюрер мне не докладывает, кого и когда он награждает. Но розы, которые ты оставил, такие же, как эти, стояли у меня в кабинете. Они даже совсем не завяли. Спасибо, — она взяла букет, — и за те цветы, и за эти. Но я должна идти, — она взглянула на часы. — Я оставила пациента под наркозом. Это что за шутки такие, штандартенфюрер? — она слегка стукнула Пайпера по плечу. — Мне говорят, ты только что из боя, ранен, я бегу, оставив под наркозом человека, а оказывается, это розыгрыш. Все, все, разворачиваемся и уезжаем, Йохан. Я спешу.

— А для чего там Виланд? — Пайпер улыбнулся, поймав ее руку. — Этот бездельник. Так, для общего впечатления? Я не говорил, что я ранен, но я хотел увидеться с тобой. Я тебя ждал, — повторил он.

— Разворачиваемся и уезжаем, — она ответила строго и выдернула руку.

— Это значит — пошел вон? — он спросил с иронией, но взгляд помрачнел. Она заметила это.

— Это не значит, что пошел вон, — она и не подумала, как он может воспринять ее слова. — Но здесь госпиталь, и у меня человек под наркозом, — добавила уже мягче. — Мне сейчас надо оперировать его. От моего спокойствия и хладнокровия зависит его жизнь. А ты, как я понимаю, чуть не признаешься мне в любви. Так что, будьте любезны, штандартенфюрер, — она отступила на шаг, — здесь госпиталь, и здесь приказываю я. Уезжай хотя бы до вечера, — она опустила голову.

— Хорошо, слушаюсь.

— Я люблю белые розы, — она быстро взглянула на него. — Я очень люблю белые розы.

— Во сколько мне приехать? — Пайпер поднялся на БТР. Глаза под козырьком фуражки блеснули, значит, все прошло.

— Не раньше восьми.

— Я буду. Поехали, — хлопнув по броне, приказал водителю.

БТР зарычал, разворачиваясь. Маренн быстро пошла назад в дом. Оставила цветы санитару при входе.

— Поставьте в воду, Ханс, — приказала быстро.

Вернулась в палату.

— Как дела?

Доктор Виланд поправил очки и внимательно посмотрел на нее.

— Мы иссекли края раны и сделали рассечение по межреберью. Пуля лежит очень неудобно… Фрау Ким, — ему показалось, она не слушает его. — Вы улыбаетесь?

Обработав руки, Маренн качнула головой.

— Я все поняла, Мартин. Дренажная трубка в плевральной полости есть?

Она надела перчатки и подошла к операционному столу.

— Фрау Ким, а штандартенфюрер… — вдруг начал доктор.