Балатонский гамбит

Обогнув опушку, она поползла к дому. Потом поднялась. Прижимаясь к стене и держа автомат наготове, подошла к резному крыльцу. Потом, пригибаясь, осторожно поднялась по ступенькам, приоткрыла дверь.

— Куда? Куда?! — переживал Харламыч. — Вот лезет на рожон.

В доме было тепло, натоплено. Держа автомат перед собой, Наталья вошла в сени. Впереди в комнате слышались голоса, мужской и женский. Что говорили — непонятно, видимо, по-венгерски. Вдруг они смолкли. Дверь навстречу Наталье распахнулась. На пороге показался высокий старик с высохшим морщинистым лицом. За его спиной виднелась такая же сморщенная худенькая старушка в потрепанном сарафане. Слезящиеся желтые глаза старика с мгновение смотрели на Наталью. Потом он сделал резкое движение в сторону, схватив охотничье ружье.

— Не надо, не стреляйте, не бойтесь, — Наталья быстро произнесла по-немецки, сообразив, что раз по-венгерски она не говорит, на немецком ее должны понять. Все-таки бывшая Австрийская империя, а хозяева — люди пожилые, значит, жили еще при императорах и немецкому языку их обучали в обязательном порядке. Догадка оказалась верной — хозяин опустил ружье, в его глазах она прочла удивление.

— Немцы есть у вас? — спросила Наталья, все еще держа автомат направленным на него.

— Нет, нету немцев здесь, — ответил он скрипучим, надрывным голосом и закашлялся. — Они в деревне, рядом. Эсэсовцы.

— Я не причиню вам вреда, — Наталья опустила автомат. — Мы попали в окружение. Со мной только раненые. Четверо раненных, тяжело. К своим не пробиться, сил уже нет. Позвольте передохнуть немного, раненых перевязать. Нас даже кормить не надо, только кров, чтоб переждать.

Старик смотрел на нее пристально; желтоватые, как у совы, глаза не мигали. Потом повернулся к женщине, что-то сказал ей по-венгерски. Она быстро залопотала, забегала по комнате, хватаясь за голову, и всхлипывала, показывая на печку в углу. Только теперь Наталья заметила, что там, в полутьме, сидели, испуганно прижавшись друг к другу, молодая женщина лет тридцати и двое ребятишек. Без перевода было ясно, что говорит хозяйка, мол, придут немцы, найдут русских, всех убьют, дом спалят.

— Ладно, мне все понятно, — Наталья повернулась, чтобы уйти.

Но хозяин вдруг положил ей руку на плечо. Грубо гаркнув, оборвал женщину. Она заплакала и тоже юркнула в угол.

— Раненые где? — спросил у Натальи уже спокойно.

— Здесь, в лесу, недалеко от дома.

— Пойдем, помогу тебе, — он сдернул с крюка полушубок, нахлобучил шапку на лысую голову.

Хозяйка снова заголосила. Хозяин только махнул на нее рукой и вышел вслед за Натальей.

— Ты, фрейляйн, офицер? — спросил удивленно, направляясь за ней к лесу.

— Я переводчица, — ответила она даже смущенно. — С немецкого. А офицеры все тяжело раненные. Боюсь, умрут, не дотяну их до своих.

— А я лесник здешний, давно живу.

Они подошли к кустарнику, у которого Наталья оставила Прохорову и раненых.

— Кто это? — пискнула снайперша, увидев высокого венгра.

— Хозяин дома, помочь нам пришел, — ответила та сурово. — Надежда, не ори в лесу.

— Нету немца? — спросил Харламыч.

— Нет. Они в деревне рядом, где мы их видели.

Лесник осмотрел раненых, поцокал языком. Потом легко поднял на руки Раису и понес в дом.

— Давай, Прохорова, помогай, — сказала Наталья. Вместе с Надеждой они понесли Иванцова. Потом пришел черед майора и Харламыча.

Старуха-лесничиха достала два широких полосатых матраса, постелила прямо на полу. На них уложили раненых. Хозяин пододвинул стол к занавешенному окну, достав с печки, поставил чугунок с еще теплой картошкой, хлеб, несколько кусков просоленного мяса.

Наталья в изнеможении опустилась на лавку, сдернула шапку, расстегнула полушубок. Ей казалось, она вот-вот потеряет сознание от усталости. Повернув голову, увидела на стене несколько икон. Перед ними горели свечи. А внизу — два портрета, она даже сперва и не сообразила, кто это. Какой-то усатый военный в старинном австрийском мундире с аксельбантами и женщина в легком летящем платье с распущенными темными волосами, украшенными венком из алмазных звезд, очень красивая.

— Император, — сказал хозяин, заметив, что Наталья смотрит на портреты. — Императрица. Я сожалею об империи.

Только сейчас Наталья поняла, что, скорее всего, это Франц-Иосиф, правивший Австрией почти полвека, последний монарх, если не считать его племянника Карла, который процарствовал после его смерти всего год, и его супруга, легендарная императрица Зизи.

— Золтан, — представился венгр. — Ешьте, ешьте, — хозяин показал на стол.

— Спасибо, — Наталья кивнула. — Ешь, Прохорова. Но только меру знай, поешь немного, и хватит. А то хозяев без продуктов оставишь.

— А вы, товарищ лейтенант, — спросила снайперша в замешательстве.

— Я потом, надо раны осмотреть. Воды не найдется? — она взглянула на венгра. — Руки помыть.

Тот кивнул. Вышел в сени, принес кувшин с водой, таз и полотенце, полил на руки. Потом вместе с Натальей склонился к раненым.

— На Первой мировой был, — сказал сдержанно. — Солдатом императора. Знаю кое-что. Помогу.