Балаустион

В этом была она вся. Перечитывая письмо — раз, другой, третий — Леонтиск кусал губы, чтобы не расхохотаться. Он испытывал громадное облегчение. С ней все в порядке, она любит его и ждет. Великие боги, как ему хотелось быть с этой девушкой, язвительной и невероятно милой одновременно! Быстрее бы разобраться с паскудой Горгилом, скорее бы закончилась эта история с возвращением на родину царя Павсания. Если их партия победит, если он останется в живых, видят боги, придется расстаться с прелестями холостой жизни. И пусть молодой Эврипонтид только попробует отказаться быть его шафером! Дело осталось за малым — выдержать сражение с Агиадами и всеми остальными противниками.

Теперь, когда будущее засверкало такими радужными красками, эта задача не казалась Леонтиску такой уж трудной.

— Ты что, ошалела? Кто тебе показал этот удар? — проворчал Леотихид, растирая вспухший над ключицей рубец.

— Ха! Я же говорила, что «сделаю» тебя! — Арсиона отбросила деревянный меч в сторону, грациозно шагнула к элименарху и закинула руки ему на шею. — Сегодня в постели делаешь то, что скажу я!

— С ума спятила, дева! Счет два-два, — огрызнулся Леотихид, однако его руки привычно легли ей на талию. — Может, еще разок?

— Хватит! А то поставлю тебе на щеке такую же метку, как ты мне. Будешь потом всем рассказывать, что неудачно упал с кровати, ха-ха-ха!

— Не слишком ли ты много болтаешь, красотка? — он зарычал, встряхнул ее.

— Хочешь заткнуть мне рот? Опять этим? — она расхохоталась, опустила руку ему на пах. — Ну что ж, давай, посмотрим, надолго ли тебя хватит!

— Погоди, курочка, сейчас я насажу тебя на вертел! — прошипел он, умелыми пальцами распуская застежки ее кожаного панциря.

— Хо-хо, вертел! Скажи лучше — прутик! — подзадоривала она, поворачиваясь, чтобы ему было удобнее снимать с нее одежду.

Дело происходило в большой приемной покоев стратега-элименарха. Секретарь Леарх, припавший, по обыкновению, глазом к отверстию в потайной каморке, почувствовал скуку. Младший Агиад и его телохранительница-возлюбленная по обыкновению заменили прелюдию к ласкам ожесточенным поединком на учебных мечах, благо размеры помещения это позволяли. Теперь они сорвут друг с друга одежду и предадутся лютому разврату. Боги, как это банально! Леарх почувствовал отвращение. Как можно иметь дело с женщиной, когда существуют юные мальчики, с такими наивными глазками, мягкими губками и упругими, нежными ягодицами. Какое это удовольствие — угостить такого милого мальчугана фруктами, затем сесть к нему поближе, медленно начать раздевать, отвечая на его наивные вопросы… Бр-р-р! Волна сладострастия пробежала по щуплому телу соглядатая. Да, пожалуй, сегодня здесь уже ничего не произойдет, пора вернуться к себе и вызвать… Кого? Поросеночка Гипербола? Или того, новенького, с нежным пушком на щеках?

Леарх уже поднялся со своего вспотевшего сиденья, когда раздавшийся за стеной шум заставил его вновь упасть на стул и прижаться к глазку.

В комнату заглянул один из «белых плащей» и замер на пороге, открыв рот. В этот момент митра Арсионы как раз упала на пол, и девушка осталась в одном исподнем хитоне.

— Эвном, куда ты лезешь, сто тысяч демонов! — зло воскликнул Леотихид.

— К тебе пришли, командир! — пролепетал охранник, не в силах оторвать взгляда от мощных полушарий, распирающих тонкую ткань хитона мечницы. Похотливое любострастие было большим недостатком Эвнома, искупавшимся, впрочем, храбростью и преданностью.

— В такое время?! Кто? — элименарх не пытался скрыть раздражения.

— Я, — в приемную шагнула невысокая крепкая фигура, за ней маячили еще две, куда более рослые.

— Государь, — склонила голову Паллада. Ее длинные вьющиеся волосы каскадом обрушились вперед, скрывая от глаз Эвнома (и не только его) то, чем он до сих пор любовался.

— Арсиона, — милостиво кивнул Эвдамид. — Сожалею, если помешал, но мне необходимо поговорить с братом.

— Цари не нуждаются в извинениях, — дерзко произнесла мечница, затем без тени смущения присела, подняла с пола свои панцирь и митру и отступила к двери.

— Ты, брат? — наконец, опомнился Леотихид. — Что-то случилось?

— Решил проследить за твоей нравственностью, — усмехнулся царь, делая знак остальным присутствующим очистить помещение. Дверь уже закрывалась, когда снаружи долетел звучный шлепок и обиженный голос Эвнома:

— Ты чего-о?

И голос Арсионы:

— Это чтоб глаза на место встали, а то из орбит вывалятся!

— Крутая у тебя девица, Лео, — Эвдамид махнул рукой в сторону двери. — И красивая. Не надоело еще бесчестить ее? Может, посватаешься, пока старый Агесиполид, ее отец, не помер?

— Да ты и впрямь явился поучать меня, братец? — с вызовом усмехнулся Леотихид. — Хм, клянусь задницей Посейдона, а не маменькин ли это голосок? Неужто она тебя прислала?

— Хам, — покачал головой Эвдамид. Сегодня он, похоже, был в добродушном настроении. — Никакого почтения ни к старшинству, ни к царской власти.

— И все же?

— Боги! Не ты ли, разрази тебя гром, послал ко мне Полиада сказать, что нужно поговорить?