Балаустион

— Ладно, идем со мной, — примиряюще промолвил он. И после паузы добавил:

— Возможно, ты и пригодишься.

Леонтиск с облегчением перевел дух. Сердце его ликовало: царевич доверяет ему, готов посвятить в какую-то тайну. Приключение! Что могло быть интереснее и привлекательнее этого?

Они вышли за ограду постоялого двора и быстро пошли по улице в сторону моста через речку Мираку, соединяющего жилой квартал Пису с великолепными общественными зданиями собственно священной Олимпии. Пирр мрачно молчал, и Леонтиску, видевшему настроение командира, совершенно не хотелось задавать вопросов о цели этой ночной прогулки. Миновав оливковую рощу, в которой островками огней и веселья высились несколько усадеб знати, юноши вышли к покатому берегу великого Алфея. В дрожащих водах реки отражался тонкий, словно ноготь, серп луны. Резко пахло сыростью и тиной, в камышах что-то шуршало, и над этим всем висел несмолкающий ор лягушек.

Тропинка истаяла, и добрый стадий они пробирались по пояс в мокрой траве. По левую сторону от них катила черные воды река, справа в отдалении темнела украшенная арками стена Ипподрома и примыкающая к ней более низкая обводная стена. За стеной была хорошо различима величественная громада храма Зевса и торцевая сторона портика Эхо. Впрочем, детали этих великолепных сооружений разглядеть было невозможно, потому что стена скоро свернула к самой реке и отрокам пришлось продираться сквозь мокрые заросли, то и дело наступая в воду.

Так они преодолели около десяти стадиев. Наконец, слева замаячили сооружения пристани, а справа — черепичная крыша Леонидейона. Из зарослей они выбрались, но теперь им пришлось лавировать в проулках между беспорядочно настроенными мельницами, мастерскими и складами. Сторожевые собаки, имевшиеся в каждом из этих зданий, провожали чужаков ответственным заливистым лаем. Пару раз им вслед свистели сторожа, вышедшие проверить, кто это шляется по улицам в столь поздний час, и тогда отроки припускали бегом, отгораживаясь от любопытных расстоянием и темнотой. По тому, что Пирр замедлил шаги, Леонтиск понял, что они близки к цели. Под ногами снова оказалась сначала хорошо утоптанная дорога, а вскоре и выложенная камнем мостовая. Они вышли на улицу, с обеих сторон которой возвышались богатые, с портиками, фасады особняков. У ворот одного из этих роскошных обиталищ стояли несколько людей, в руках одного из них, видимо, раба, горел факел. Остальные были в праздничной белой одежде. Факел давал достаточно света, чтобы Леонтиск даже с расстояния два стадия узнал римские тоги. Глаза Эврипонтида вспыхнули в ночи двумя желтыми огоньками — видно, и от него не укрылось то, что заметил афинянин. Царевич коротко дернул подбородком, и они забежали в узкий проулок между двумя высокими заборами.

Через некоторое время римляне и их охрана степенно прошли мимо щели, в которой затаились отроки. Пирр осторожно выглянул и чуть качнул головой: дорога свободна. Оставшуюся часть пути — около половины стадия — они проделали, стараясь слиться с тенью стен, и остановились перед очередной увитой зеленью оградой. К этому моменту Леонтиск уже готов был взорваться от любопытства и тревоги.

— Пришли, — вполголоса сообщил Пирр.

Сердце Леонтиска заколотилось: перед парадными воротами особняка, за углом ограды которого они сейчас стояли, маячили силуэты охранников в характерных македонских шлемах. Резиденция македонян, где проходил сегодня пир магистратов!

— Вот именно! — мрачно усмехнулся Пирр в ответ на безмолвный вопрос младшего товарища. — Македошки! Я пришел сюда покарать подлого негодяя, что оскорбил отца!

На миг свет раскачивающегося над воротами фонаря упал на лицо царевича. Волосы Леонтиска встали дыбом: перед ним стоял не человек, а неведомое, излучающее страшную угрозу существо, сотрясаемое демонической дрожью. В этот момент Пирр Эврипонтид, сын Павсания, был поистине ужасен. Леонтиск едва заставил омертвевшие губы повиноваться:

— Но, командир, как же мы сделаем это? Ведь там столько народу, охрана….

— Я пойду туда один. Молчать! Ты останешься здесь, на стене, и поможешь, когда я буду возвращаться.

— Но… Я хочу, я должен пойти с тобой!

Махайра, поднятая к самому лицу, блеснула смертью.

— Клянусь Палладием, ты сделаешь, что приказано! — Увидев отчаянное упорство в глазах «спутника», Эврипонтид добавил уже мягче:

— Проклятый афиненок, ты же видишь, что через ворота не войти. Если мы полезем через стену и оба спрыгнем с нее, забраться обратно будет трудно. А с погоней на плечах — скорее всего невозможно. Так что ты заляжешь наверху стены и, когда понадобится, втянешь меня наверх. Наш отход будет, если хочешь, твоим боевым заданием. Справишься?

— Есть, командир! — Леонтиск с чувством ударил кулаком в грудь и тут же испуганно зажал ладонью рот, поняв, что по привычке закричал чуть ли не во все горло. Где-то в глубине двора залаяла собака, но, видимо, пес был привязан, так как лай не приближался.

Пирр усмехнулся, потом кивнул на стену:

— Преодоление стены без лестниц и подручных средств. «Живая лестница». Марш!