Балерина

Она опять прошлась по комнате, разглядывая без всякого любопытства квартиру. По большому счету, ей было все равно, где жить, только бы никто ее не доставал из прошлой жизни. Хотя, надо признать, после двухкомнатной стандартной ленинградской квартиры это жилье ей показалось просто дворцом. Две спальни, гостиная и обустроенная по последнему слову техники кухня, откуда неслись дразнящие аппетит запахи.

— Шери! — крикнул Даниэль. — Готово!

Алла сжала виски руками. Нет, это невозможно! Это непривычное «шери» — даже не «дорогая» — «шер», а означающее с французского что-то типа «милочка» почему-то выводило ее из себя.

«…Восемь, девять, десять… — посчитав про себя до десяти, постаралась она взять себя в руки. — Кажется, действует! К этому надо привыкать. Теперь я — “Шери”!» — И приняв, насколько ей это удалось, беспечный вид, прошла на кухню.

Даниэль приготовил чудесный ужин и открыл бутылку шампанского. А когда они выпили за встречу, взял руку жены, прикоснулся к ней губами и надел на тонкое запястье подарок. Золотой браслет в виде змейки с бриллиантовым глазом сковал ее руку.

— Шери! Добро пожаловать!

Алла смутилась и почувствовала себя неловко:

— Очень красивый браслет! — улыбнулась она Даниэлю. И, неожиданно для себя, нежно и искренне поцеловала мужа. Не за подарок. Она была безразлична к безделушкам, даже очень дорогим. Поцеловала за любовь и внимание.

— Спасибо, милый! Мерси!

А ночь надвигалась неумолимо. Время подходило ко сну, и ей стало так тоскливо и страшно в непривычном месте, что захотелось обратно домой, в Ленинград.

Даниэль возился с чемоданами:

— Шери, здесь твой шкаф!

У нее не было сил распаковывать вещи, и она, только достав сумку с косметикой, прошла в ванну.

Муж ласково обнял ее и деликатно закрыл за ней дверь: не буду мешать тебе, шери…

Они были знакомы два года, а женаты только десять месяцев. Вместе никогда не жили, не считая недели, проведенной в гостинице «Астория» в Ленинграде, когда поженились в прошлом году. А познакомились они случайно в одной компании русско-французской семьи, когда Аллочка была в Париже на очередных гастролях с театром. Она тогда только посмеялась над не сводившим весь вечер с нее глаз французом. И вот результат. Зря смеялась.

— Шери-и-и! — раздалось из спальни. Она вся внутренне сжалась и приготовилась к моральному мучению.

Надо сказать, что этой первой ночи любви в супружеской постели Алла почти не запомнила. Зря волновалась. Алла всего лишь сказала супругу: «Я устала…», и он тут же оставил ее в покое… «Ну и ну…» — засыпая, подумала она.

4

Биарриц. Франция. 1988 год

В русском православном соборе на набережной Императрицы в Биаррице яблоку негде было упасть. Служба собрала почти весь приход юго-западной части Франции. Отец Николай был доволен, что в этом году русские прихожане, как никогда, в таком количестве собирались в церкви.

Полумрак огромного храма опускался на молящихся прихожан, скопившихся перед освещенным дрожащими свечами и лампадами иконостасом. Богослужение проходило только в воскресные и праздничные дни, и русские православные приезжали издалека, чтобы послушать непривычные для церкви интеллектуальные и страстные проповеди отца Николая.

Молодая женщина в накинутом на голову светлом шарфе, стояла в самом углу собора у выхода и ждала окончания службы. Ее красивое лицо выражало скрытую тревогу и внутреннее страдание. Она нуждалась в исповеди. Это было, конечно, странно для нее, бывшей коммунистки, атеистки и современной советской женщины, вдруг стать глубоко верующей христианкой. Но это случилось. Хотя и не вдруг.

После своего невозвращения на Родину и отречения от прошлой советской жизни ее сознание освободилась от тягот чуждой ей идеологии. Ну, а после рождения дочери она поверила в Бога.

Еще в прежней жизни, в Москве, Евгения иногда заходила в церковь по большим религиозным праздникам послушать песнопения и поставить красненькие восковые свечки по двадцать копеек. Да и в Париже частенько появлялась в соборе Александра Невского на улице Дарю. Но все это было — не то. Не серьезно. И только здесь, в Биаррице, оторванная не только от Родины, но и от друзей и знакомых, уже приобретенных в Париже, она почувствовала тягу к кусочку русской жизни во Франции, сосредоточенной в православной церкви на набережной Императрицы. Здесь несколько лет назад она встретила отца Николая, покорившего ее своей добротой и вниманием. С тех пор Евгения очень изменилась внутренне. И внешне тоже. Отбросив материальные амбиции, она успокоилась и стала жить для дочери и мужа. И была счастлива до того дня, пока внезапная встреча с человеком из прошлого не перевернула ее такую счастливую и уравновешенную жизнь.

Евгения перекрестилась: «Господи, дай мне силы пережить это…» — зашептала она молитву.