Балерина, Балерина

Карло говорит, что в больнице я уже несколько месяцев, что меня переместили в подвал, потому что я кричала и пела, и что я бросала всё, что только могла найти, вверх. Я вижу его, Карло. Он стоит у моей кровати, одетый в синее. За ним я вижу длинные лампы, которые тоже синие и иногда подрагивают, потому что плохой контакт, как говорит Карло и смеется. Я лежу. Я знаю, что лежу и Карло там, перед кроватью. Он говорит, что я одна в этой комнатке в подвале и что это хорошо, если в больнице ты можешь быть один, и другие тебя не беспокоят. Карло говорит, что я как госпожа, как мадам, как настоящая синьорина. Если бы я не была дурочкой, я могла бы остаться дома, говорит Карло. Если бы я ничего не разбивала и не распевала бы так громко, я могла бы остаться дома, говорит он. Потом он говорит, что я дурочка и поэтому я здесь, чтобы мне вернули мозги, говорит он. Потом говорит, что принес мне апельсины, что принес мне журналы и кока-колу. Он говорит, что кока-колу нельзя было приносить, потому что мне не разрешают пить кока-колу, из-за нее я становлюсь нервной, говорит он. Но я уже смеюсь, когда он говорит мне, что принес кока-колу. Я знаю, что смеюсь. Потом он говорит, что пойдет, что отпуск у него кончился, что он должен работать, и что придет Йосипина, и что в воскресенье мы придем все, что придет даже Сречко, потому что год спустя его нашли. Карло говорит, что его нашли в Баварии на какой-то ферме рядом с лесом. Потом говорит, что пошел работать, и что потом придет Йосипина, и на следующий день придет Элизабета, потому что он привезет ее на машине. Она старая, говорит Карло. И он должен привезти ее на машине.

Потом я одна и думаю, что утро. Окна нет, но я думаю, что в этой комнате всегда утро, потому что свет синий. И подрагивает, и я думаю, что тогда, когда он подрагивает, в любой момент наступит день и что в любой момент наступит ночь, и потом я зажмуриваю глаза. Я знаю, что потом придет Йосипина, и так каждый день, потому что она говорит, что Джакомино ничего не имеет против, когда она ходит ко мне. Я знаю, что придет Йосипина и помажет меня сзади кремом. Йосипина тоже говорит, что крем Нивея самый лучший. Он и для ран, которые у меня сзади. Йосипина говорит, что раны у меня потому, что я столько лежу, потому что не встаю, потому что не хочу вставать, и потом я стону от боли. Йосипина говорит, что я едва говорю а-а-а-а-ах, совсем тихо, что стону а-а-а-а-ах, и что все равно это слышно там, в коридоре, который ведет к бойлерной. И Карло тоже говорит, когда приходит ко мне, что там внизу, совсем рядом с моей комнатой, бойлерная. Он говорит, что там греется вода, которая потом течет по всем батареям во всей больнице. И что поэтому иногда так тепло здесь, в моей комнате.

Я писаю. И я знаю, что, когда я пописала, наступает новый день. Я не хочу вставать, и говорят, что я уже и не могу. Я не хочу думать об Иване, который меня вылечит. Я хочу просто быть. Лежать, и спать, и видеть сны, что я на кухне, встаю на цыпочки и пальчики у меня болят, и что я пою, и потом бросаю в дверь всё, что мне попадется. И нож тоже, который потом втыкается в дверь, и Карло сердится, потому что он только что его заточил.

Потом я в комнате, я думаю, что там, где окно, и под ним двор, и каштан, где спят птицы, и поле, где ходит Карло и разговаривает с дядей Феликсом, и черешня, и потом луг, и высокая трава, и сверчки. И потом ночь, и луна, которую я не вижу, и столько всего плохого в мире, потому что добрались до Луны на спутнике, и папа купил телефункен, и кухня была полна людей, которые смотрели, как полетели на Луну на спутнике. И потом они ушли, и я их не знала, потому что они еще не были у нас на кухне.