Балет - 2: Серебряные крылья (СИ)

— С чего это? Они и думать про брошенную дочь забыли. Или полагаешь, сердце подскажет? Жди! Даже если таких носом ткнешь… ну, ты понимаешь. Да, скажи я им о ней, на меня бы в первую очередь в суд подали. За… не знаю за что, но в том, что судебное разбирательство последовало бы, я не сомневаюсь. Эддар-старший за свою жизнь подает на кого-нибудь в суд три-четыре раза в год. И лишь только проиграв дело, соизволил бы пообщаться с дочерью. В присутствии двух адвокатов. Или трех? Скорее, все же трех.

— Журналисты могут это раскопать?

— Для этого еще надо знать, где копать. Плюс, ей это никак не повредит. Даже, если история ее рождения станет достоянием общественности. Скомпрометированы будут только Эддары. Ты, кстати, в курсе ситуации?

— Ты про доктора, который ее спас и хотел удочерить? Стас подбросил данную информацию.

— А сама Диана?

— Нет.

— Собираешься ей рассказать?

— Нет. То есть не знаю. Она и так в тяжелом состоянии. Не хочу усугублять, насильно раскрывая ей глаза на то, что ей сейчас не нужно. Вот если бы она бредила встречей с родителями…

— Разумно. Однако рассказать все же придется.

Вадим сморщился. Придется. Когда-нибудь. Хотя… Вот скажите, зачем ей эти люди? Они ей никто. Доноры генетического материала. Он теперь ее семья. А потом у них появятся дети. Мальчик — продолжение военной династии Авериных. И девочка — маленькая копия Даны. Или две девочки? Да, определенно, две дочки лучше, чем одна.

Так называемые же родители не имеют никакого морального права даже приближаться к его невесте. После того, что они сделали. А вернее, после того, что они не сделали.

— Они даже не захотели дождаться смерти своего ребенка, которого посчитали обреченным. Не захотели подождать несколько часов! И просто ушли! Да как таких земля носит? Меня до сих пор трясет, стоит об этом подумать.

— Не знаю, — протянула Катрина в задумчивости. — Хорошо это или плохо. То, как ты реагируешь. Эддары ведь не зло во плоти. Они — следствие общественных тенденций. Для них ребенок является статусной вещью, как дом, машина или дорогая одежда. Поэтому и отношение к собственным отпрыскам у них такое.

— Кати, но ребенок — это не вещь! Можно выбросить сломанную машину или порванную одежду. Но…

— В том мире, где ты собрался наводить порядок, дети стоят дешевле вещей. И ты, бедняга, даже представить себе не можешь, насколько.

— Кати, ты говоришь со мной, как с умственно отсталым. Это бесит. Я немало повидал. Оставь свой покровительственный тон. Да, я вырос в атмосфере любви и заботы. Моя семья придерживается традиционных ценностей. И мое, как и твое, кстати, детство можно считать идеальным. Образцово-показательны, так сказать. Но я знаю, что такое жизнь.

Женщина зло сверкнула глазами и заговорила уже совсем по-другому. В ее голосе плескались ярость, боль и безысходность.