Балканский рубеж

А женщина в черном поставила мотороллер чуть в стороне от главного входа. Из госпиталя вышел завотделением Слович. Проходя мимо нее, кивнул рассеянно, потом удивленно обернулся:

– Сегодня раньше обычного, Ветон?

* * *

Бек исчезал из квартиры Радо и появлялся снова. Времени на подготовку операции у них было всего ничего, и то уже истекало. Стол в комнате покрылся слоем топографических карт, синек с чертежами, фотографий и исчерканных эскизов со схемой летного поля «Слатины».

Шаталов сообщил Миличу, что напал на след связных Смука и рассчитывает через них захватить рыбу покрупнее. В другое время комиссар заинтересовался бы и потребовал подробностей. Но сейчас все силовые структуры в крае лихорадило. Военные уходили насовсем, и перед каждым полицейским вставал сложнейший выбор: эвакуироваться, пока не поздно, или остаться – на свой страх и риск. Милич мотался между Глоговацем и Приштиной, а больше Шаталову отчитываться было не перед кем.

Он познакомил Бека с Маевским. Те на удивление легко нашли общий язык. То ли Маевского поменяла первая боевая вылазка, то ли мудрый Бек лучше разобрался в эмигрантской психологии.

Шаталов незаметно для себя стал все больше полагаться на Цветко. Школьный учитель оказался настоящим бойцом и толковым помощником. После Селины, когда они уезжали из госпиталя, Цветко показал Шаталову дрожащие пальцы.

– Это скоро пройдет, Радо? – спросил он.

– Пройдет, – сказал Шаталов.

– Я никогда раньше не стрелял в… живое.

Цветко и Небойша два дня прятались в виноградниках, по заданию Бека наблюдая за аэропортом. Аккуратно записывали все, что видели. Во сколько сменяется караул на блокпостах, какие здания под охраной, где расположился командир, приезжают ли посторонние.

Шаталов провел с ними несколько часов и был вознагражден: на крыльце одного из зданий появился знакомый по фотографиям десятник Смука по имени Куштрим.

Место, в котором Милич разместил Радо Аджича на проживание, подходило для сбора группы идеально. Треугольный двор с одной стороны прикрывался высоким забором складского хозяйства, с другой – цепочкой пустых заброшенных гаражей, с третьей – наполовину достроенным двухэтажным «таунхаусом» – новомодным жильем в немецком стиле. Строительная компания давно разорилась, и только квартира Радо была доведена до жилого состояния. Ворота во двор украшала облезлая наклейка «Под охраной службы быстрого реагирования». Случайному злоумышленнику было проще не испытывать судьбу – полгорода пустовало, ходи-влезай-бери.

Шаталов переместил «архивный шкаф» к себе в гараж, чтобы не привлекать излишнего внимания горожан и быстрее получить доступ к оружию при срочной надобности. «Шкаф» пополнился трофеями после Селины.

С приближением дня операции все больше сомнений копилось у Шаталова в душе.

– Бек, – спросил он, когда застал того дома, – кто осмелится отдать такой приказ?

– Какой? – Бек разложился на журнальном столике: собирал снайперскую винтовку.

– Взять «Слатину».

Бек ответил не сразу. Врать друг другу они не научились, а правда выглядела неутешительно. Советская армейская махина, до последнего державшаяся за устаревшую военную доктрину, обросшая номенклатурным шлаком, рухнула вместе со страной в девяносто первом, превратилась в мумию самой себя. В условиях тотального развала экономики и политической доктрины, разрыва связей с бывшими республиками офицерский корпус получил удар под дых. И худших, и лучших мели одной метлой. Волнами шли сокращения. Отдаленные гарнизоны боролись за живучесть, как тонущие корабли. Генералитет осваивал основы рыночной экономики. Над усеченной страной реяла тень гражданской войны.

Новая армия ковалась из старой. Маршалов минувших войн в командовании постепенно сменяли генералы нынешних. Боеспособные соединения закалялись на дальних рубежах, на южных заставах, в приднестровских плавнях и кавказских ущельях. ВДВ и ГРУ всегда оставались в деле. Шаталов вспомнил давние слова генерала Сомова: «Мы все мечтаем о светлом будущем. И чтоб оно наступило, работаем над настоящим».

Новая армия родилась. Сохранила традиции предшественницы. Окрепла, несмотря на хозяйственную разруху, устаревающее вооружение и впавший в кому военно-промышленный комплекс. Но вокруг, за заборами гарнизонов, по-прежнему царил оголтелый хаос, страна корчилась, пытаясь вылезти из старого кокона, осмыслить и понять себя в изменившемся мире.

Шакалы и волки сориентировались первыми, урвали жирный кусок и нацелились на большее. Бывшие комсомольские вожаки превратились кто в банкиров, кто в бандитов, наперегонки бросились во власть. В правительстве и окружении президента среди пробравшихся туда матерых волчищ выстроился такой сложный баланс, что любой чих неизбежно затрагивал чьи-то личные интересы. А ввод войск на территорию суверенного государства стал бы таким шагом, от которого вся шаткая конструкция могла развалиться к чертям.

– Раз я здесь, – наконец отозвался Бек, – значит, решение уже принято.