Балканский венец

– Вот уж не думали летописцы, что станет базилевс пить сей благородный напиток, к которому во времена предков его не всякий простолюдин прикасался, да еще и на стенах гибнущего Города.

– Будет тебе, Константин! Раз уж суждено нам погибнуть – сделаем это вместе и с радостью.

– А и впрямь, – ответствовал император, пустив бутыль по кругу, – пойдем, сразимся с этими варварами! Умереть лучше, чем отступить.

И так вместе, клинок к клинку, бросились они в самую гущу битвы. Мраморный пол Храма поутру залит будет расплавленным воском, но некому будет счищать его. Да и не нужно, ибо сверху покроет его кровь. Вчетвером защищали они ворота и пали на поле чести. Пал вместе в ними Великий Город. Закрыла наутро небо черная пелена, заволокли дымы пожарищ. Закончилась страшная ночь, но не было в Великом Городе более рассвета.

29 мая 1453 года

Как словами можно поведать и рассказать о тех бедах и страданиях, ибо убитые с обеих сторон, словно снопы, падали с заборол, и кровь их ручьями стекала по стенам. От воплей же и криков сражающихся людей, и от плача и рыдания горожан, и от звона колоколов, и от стука оружия и сверкания его казалось, что весь Город содрогается до основания. И наполнились рвы доверху трупами человеческими, так что через них карабкались турки, как по ступеням, и сражались, мертвецы же были для них как бы мост и лестница к стенам городским. И все ручьи окрест Города были завалены трупами, и устланы ими берега их, и кровь, как могучий поток, текла, и залив Галатский, то есть Лиман, весь побагровел от крови. И рвы, и низины наполнились кровью, настолько ожесточенно и яростно бились. И если бы по Божьей воле не окончился тот день, окончательно погиб бы Город, ибо совсем изнемогли горожане.

– Сестра! Спаси нас! Мы гибнем!

– Совсем невмоготу, сестра Мария?

– Огонь, сестра! Огонь повсюду! Тяжело дышать…

– Крепись, сестра!

– Сестра, они пришли! Они срывают кресты, набивают мешки утварью церковной. Они рубят иконы и выкалывают глаза святым на фресках. Они нашли образ Одигитрии… Нет, не случайно это, за ним и шли, его и искали. Но Омофора там не было, слава Богу! Порубили они образ да пожгли в костре. Господи, что творится!

– Терпи, сестра. Бог тоже терпел. Брат Георгий! Слышишь ли ты Меня?

– …

– Брат Георгий?

– …

– Боже мой, он не отвечает!

– Брат Георгий, где ты?

– …

– До встречи, брат! До скорой встречи!

– Сестра! Мы все умрем? Говорят, базилевс погиб, и столько тел вокруг навалено, что не нашли его. И все, кто защищал город, тоже погибли. Что творится на улицах! Кровь течет по мостовым, как потоки дождевые. Я ранен. Мы все тоже умрем?

– Нет, брат Андрей. Ты же знаешь, мы не умираем – мы просто уходим на покой.

– Сестра! Мне, должно быть, повезло больше других. Вошли в Студион башибузуки, но оказались они – и кто бы подумал! – истинной веры. У нехристей руки-то до нас не дошли. Кинулись они грабить богатые дома и дворцы, а про бедные окраины позабыли. А эти выпустили из Города всех людей князя Бранковича и тех, кто мог и хотел бежать, вошли в дома и храмы и защитили их от разграбления. Мы теперь – их добыча. На вид – ну вылитые турки, однако ж крестов не сбивают и икон не рубят, стоят, как обычные прихожане, никого не режут, крестятся. Иные даже исповедуются и причащаются.

– Неисповедим промысел Господень, брат Иоанн.

– Сестра! Я слышу их шаги! Они уже в Акрополисе! Они приближаются…

– Не бойся, сестра Ирина. Всем говорю – не бойтесь! Они не смогут причинить нам зло.

– Но как же быть нам, сестра?

– Быть! Просто быть!