Балканы: окраины империй

Перечитал еще раз начало этой главы и подумал вот о чем: интересно, по каким причинам тогда, в середине 1990-х, считая себя жадным до впечатлений почемучкой, я так и не удосужился досконально изучить Загреб, не обошел все до последней его улицы, все его подъезды и этажи, не заглянул во все его подворотни и музейные углы? Скорее всего, сказался синдром «первой заграницы» — сложный комплекс переживаний получившего советские образование и воспитание молодого человека, наконец вырвавшегося на Запад. Эти чувства, может, и не дано понять рожденным после СССР: тебя до такой степени подавляют ощущения всесторонней и ежеминутной новизны, что пропадает способность следовать логически определенным приоритетам. В памяти остается не то, что ты отбираешь, но то, что само собой не забылось. Прекрасно помню, например, как горьковато отдавал углем зимний загребский воздух, потому что кое-где еще топили древесными брикетами; как в парке Зриньевац играли листьями платанов майские солнечные лучи; помню даже, в каком шахматном порядке официанты расставляли столы на террасе кафе Loptica («Мячик») у спортивного комплекса Mladost, куда я наведывался по выходным попрыгать под баскетбольным кольцом. Всё это приятные, милые, тактильные воспоминания из области бытовой культуры, которая в охваченной войной Хорватии была заметно выше постсоветской московской. Но ощущения Загреба как уникального исторического центра внутри меня тогда не было и в помине. Впрочем, не появилось такое ощущение и теперь.

^{Кардинал Алоизие Степинац приветствует Анте Павелича. Фото. 1941 год. Белград. Музей истории Югославии}