Балкон в лесу

«Мёз! — подумал он вдруг. — Что происходит на Мёзе? Наверняка немцы теперь уже за Мориарме!» Война в его воображении продолжала свое стремительное движение в бешеной гонке беспорядочно отступающих бронетанковых частей. «Похоже, мы здесь как на острове… Быть может, война закончилась?» — еще сказал он себе. Одновременно, но мирно сталкивались все возможные варианты; он почти не ощущал себя причастным; он следил взглядом за ниточкой желтоватого дыма от сигареты, начинавшей отделяться от необыкновенно прозрачной ваты тумана. «Похоже, наступает день», — подумал он с легким оттенком довольства: он припоминал, что день у военных начинается, когда можно отличить белую нитку от черной. Земля на уровне человеческого роста еще была погружена в зеленоватый гудронный пруд, но остроконечные вершины деревьев уже вырисовывались на фоне просветлевшего неба; в нескольких шагах от себя он различал более плотное, компактное темное пятно — это были очертания домика. Стоял абсолютный покой — тишина и рассветный пронизывающий холодок на сердцепридавали занимавшейся заре странный оттенок торжественности: это было не сияние дня, пронизывающее землю, а скорее чистое ожидание, которое было не от мира сего, взгляд приоткрытых глаз, в которых смутно брезжил отчетливый смысл. «Дом, — размышлял он, точно впервые его увидел, — одинокое окно на дорогу, по которой что-то должно прийти».

«Сейчас должно быть около пяти», — подумал Гранж и только потом взглянул на часы. Тень от дубовой рощицы захватывала теперь уже всю ширину дороги. Первый озноб дневной прохлады не просачивался внутрь бетонного куба, продолжавшего томиться в своей прогорклой влажности, но рассвет надвигался, медленно и тяжело, вовсе не думая отступать. Через амбразуру была видна уходящая вдаль пустынная дорога, ее шероховатая лента измельченного балласта под вытянувшимися уже тенями. Тишина вновь воцарилась над лесом; лишь порыв ленивого ветерка время от времени шелестел ветвями.

«Похоже на железнодорожный путь, с которого убрали рельсы, — подумалось Гранжу. — Мы отрезаны…»

Он вспоминал об изгнанниках, которые сдаются, которых нужда, что посильнее голода, выгоняет из пещеры, чтобы купить газету. Уже несколько часов люди маялись в блокгаузе, как звери в клетке.

— Принимай командование, — бросил он Оливону, надевая ремень с биноклем. — Пока я не вернусь, никому наружу не выходить. Пойду взгляну, что творится в районе Уша.

Вышедшего из бетонного блока сразу поражало тревожное вибрирующее оживление воздуха, не проникавшее сквозь узкие амбразуры. Гранж шагал по тропинке из дерна и густого мха, пригибаясь под арками ветвей, стараясь не шуметь; тем не менее он стал ускорять шаг. Солнечный день спал совсем не так крепко, как представлялось из блокгауза; сам лес прислушивался к отдаленному гулу над невысоким хребтом, через который тропа перешагивала к северу; земля, хотя она и была устлана мхом, то и дело отзывалась глухой дрожью. Каждые десять метров Гранж оборачивался и бросал подозрительный взгляд в пустынную лесную чащу: этот остров светотени и покоя вокруг него становился ядовитым, как тень от манцениллы.

«Если бы только можно было увидеть!» — говорил он себе.

Внезапно его стало лихорадить от этого обступавшего его безлюдья. Год жизни он бы отдал, чтобы разорвать завесу ветвей, раздвинуть прутья зеленой клетки, вокруг которой воспламенялась земля.

Прежде чем нырнуть к Ушу, тропа пересекала хребет плато, соединявшийся с Бютте, проходя метров сто по молодому еще ельнику, где лес на мгновение проветривался. Горизонт еще прятался за ветвями, но бодрящий и уже прохладный северный ветер гулял по хребту и приносил звуки. Место, несмотря на солнце, было темным и печальным; у подножия одной ели вода по каплям стекала из одного из тех покрытых мшистой коркой каменных желобов, которые в одиночестве, то здесь, то там вспоминают о галантном лесе Шекспира и повергают Крышу в еще более дикую меланхолию. Как только вы оказывались на самом плато, ветер сквозь ели бросал вам в лицо обширный мрачный гул, грохот тяжелых обозов, нескончаемо трясущихся по развороченным дорогам, который, казалось, глубоко вспахивал весь северо-западный горизонт.

«Это не так далеко, как представляется из блокгауза, — подумал Гранж. И даже как будто…»