Баллада о дипкурьерах

Прилетел. Жара как в мартене. Но ещё того хуже влажность сто процентов. Начал бриться — ничего не вышло. Электробритва при такой влажности бессильна — ни единого волоска не срезала. Видите, и бриться— то надо в каждой стране по-своему.

Теперь ещё об одной стороне дипкурьерской службы.

Когда возвращаешься в Москву — не сразу «отключаешься» из стремительной круговерти времени.

— Домашние спят, а я сижу на кухне, чаёк пью! Вся семья видит сны, а мне не до сна: беру томик Куприна — он мой любимый писатель, — говорит дипкурьер.

Как-то Георгий Васильевич Костюченко показал мне любопытную книжку: на обложке — автомобиль, на радиаторе — дипломатический флажок. «Записки консула». Их автор Иван Юлианович Кулик много лет работал советским консулом в Канаде. Записки датированы 1933 годом.

Что же пишет консул о дипкурьерах, которых он хорошо знал?

«Дипкурьеры — совершенно особый народ. Я видел их много, и каждый чем-то отличался от других, как вообще отличаются люди друг от друга. Были среди них, понятно, и лучшие, и худшие, и обогащённые годами опыта, такие, что потеряли уже счёт границам и мундирам пограничных жандармов, такие, что умели с первого взгляда распознать шпика. И такие бывали, что впервые попадали за границу, непрерывно твердили в памяти полученные перед отъездом инструкции, видели шпиона и врага в каждом случайном, ни сном ни духом ни в чём не замешанном пассажире и попадали иной раз из-за своей гиперболизированной подозрительности в комические ситуации (потому что подозрительность и бдительность — вещи совершенно разные).

Но в моём представлении все советские дипкурьеры воплощались в образе Нетте и Махмасталя. Я знал, что у каждого из них за плечами годы гражданской войны и что среди дипкурьеров могут быть люди с недостаточным опытом работы за рубежом, но нет плохих партийцев и нет трусов.

Однако всё это не даст вам представления о советском дипкурьере, потому что наш дипкурьер — это сочетание большевика-матроса и большевика — латышского стрелка. Он суров и упорен, он владеет оружием, как латышский стрелок, он сжился с опасностью, он отважен и жизнерадостен, как военный моряк».

Костюченко добавляет:

— Да, это воспоминания, прошлое, но главное осталось неизменным: дипкурьеры — совершенно особый народ. Среди них нет плохих партийцев и нет трусов.

Отправляясь в дорогу, в ближние ли, в дальние ли страны, дипкурьеры обязательно берут с собой две — три буханки ржаного хлеба. В посольствах, консульствах, торгпредствах непременно спросят:

— Ребята, привезли нашенского, чёрного хлебца?

Вопрос не случайный. В нём так много — хочется сказать словами А. С. Пушкина — «для сердца русского слилось». Среди огромного разнообразия продуктов питания вряд ли какой-нибудь так дорог человеку, так волнует его, как чёрный хлеб нашего соотечественника, несущего службу в других странах, на других континентах.

У нас на Родине выпекают самый вкусный хлеб: и белый и чёрный. За границей только белый (кое-где ещё и серый). Но чёрного, да такого душистого, вкусного, нигде нет. Как же он дорог человеку, который долго находится за рубежом и даже в глаза не видит житняка — бородинского хлеба!

— Вынимаешь буханку «черняшки», видели бы вы, как по-детски оживляются наши товарищи, сколько радости на их лицах! Буханку режут на пайки, аккуратно, не проронив ни крошки. С наслаждением вдыхают хлебный аромат.

«Родиной пахнет!»

Ломтики густо посыпают солью и едят, запивая водой, медленно смакуя, чтобы удовольствие продлить.

— Отечество, великое Советское Отечество… Сколько волнения вызывает любая весточка, любое напоминание о нём за рубежом, волнения сильного, всегда живущего в сердце, греющего душу, прорывающегося наружу от встречи со всем, что напоминает о родной земле. И дипкурьеры, забравшись на край света, тоже переживают такие минуты. Пойдёшь, скажем, на шумный базар где-нибудь в Африке или в Латинской Америке. Ходишь среди ананасов, бананов, фиников, кокосовых орехов, плодов манго и вдруг замираешь, и сердце начинает сильно колотиться: арбузы! Полосатые, как у нас, арбузы! Помидоры! Ярко-красные, с раздувшимися «щёками» помидоры — как у нас! А то ещё бывает, где-нибудь в умеренном климате, в Канаде, или Соединённых Штатах Америки, или в Европе, вдруг встретишь беленькую, зеленокосую берёзку! Ведь это же наша подмосковная берёзка, наша, где бы она ни росла! И так хочется прижаться к её стволу щекой!..

Вот так они колесят по свету. Аэрофлот, Люфтганза, САС, Эйрфранс, Джал — всё разное, непохожее.

Костюченко и такие, как он, учат молодых, передают им свой богатый опыт. Опыт и в самом главном, в самом большом («Готовность в каждую секунду. Если диппочте грозит опасность — спасти любой ценой!»), и в мелочах, вплоть до того, какие личные вещи брать в дорогу (в зависимости от климата и перепадов температуры).