Баллада о диване

— А ничего! Живите как живёте. Моя жена, — полностью в вашем распоряжении! Дерзайте! Трахайте её до бесконечности, если, конечно, это у вас получится. Вы знаете, если бы я любил Леди Ли и к вам её ревновал, то вы уже давным-давно были бы мертвы. А так, — мне же легче… Вообще, всякое в жизни бывает. Увы, увы, чего только не бывает! Так что вспахивайте поле, пока оно ещё никем не тронуто, кроме вас. Вернее, конечно, кое-кем когда-то тронуто, но всё давным-давно забыто и поросло крапивой и всякими другими сорняками. Дерзайте! Наслаждайтесь! Купайтесь в любви, пока она есть! Увы, она имеет странное и гадкое свойство проходить бесследно, — печально произнёс Маршал и чуть не расплакался.

— В результате нашей дружеской и откровенной беседы, знаете ли, закрались в мою душу определённые сомнения по поводу дальнейших взаимоотношений с вашей женой, — нервно произнёс я. — Чувствую я какое-то внутреннее беспокойство и ощущаю дисгармонию и дискомфорт. Нехорошо у меня на душе, очень нехорошо.

— А как вы хотели!? Эх, мне бы ваши проблемы, Генерал! Планета на грани атомной войны! Мир балансирует на краю пропасти, он готов свалиться в чёрную бездну! Сейчас не время думать о письках и сиськах! — сурово произнёс Маршал. — Посмотрите на экран! Вот где истинные реалии и кровавая правда жизни, полная трагизма!

— Война, война… Извините, но ум нормального цивилизованного человека не терпит такой правды! — вспыхнул я. — Ну, а что касается писек и сисек… Я о них думал, и буду думать постоянно! В них, и только в них заключён один из главных смыслов бытия!

— Возможно, возможно, — глухо сказал Маршал, а потом вдруг истерично рассмеялся. — Вы знаете, есть у меня женщина. Безумно её люблю! И она меня. Но её муж, — Президент Федерации! Фельдмаршал, Лидер Нации, Гарант Конституции, Отец Народа, ну, и так далее.

— Ничего себе! Вот это да! Каков, однако, пасьянс! — искренне изумился и восхитился я. — И что же дальше!? И как же быть? А вообще, стоит ли данная дама вашей любви!?

— Стоит… — печально произнёс Маршал и всё-таки горько всплакнул. — Она стоит самой великой любви в мире! Цыпочка моя ненаглядная, ангел мой неземной! Эх…

— Но ведь всё проходит, и любовь, якобы, в том числе. Ведь вы сами это сказали, — нерешительно произнёс я.

— Мало ли что я говорю. Эта моя новая любовь вечна! — жёстко и решительно сказал Маршал.

— Понятно… И всё-таки. Что дальше?

— Что дальше? — задумчиво пробормотал Маршал. — Я собираюсь э, э, э… устранить этого ублюдка от власти. Ну, я имею в виду мужа моей Цыпочки-Красотульки. Жажду своей последней, окончательной и именно потому — вечной любви! Понимаете?! О, моя милая девочка! Моя пташка неприкаянная и порхающая безнадежно в бездонных солнечных высях, в которые я никак не могу попасть!!!

— !?

— Грядёт Государственный Переворот! Каким путём и способом её, мою последнюю любовь, ещё можно заполучить!? Следует предпринять самые решительные и незамедлительные действия! — криво усмехнулся мой собеседник.

— Переворот из-за женщины? — ухмыльнулся я. — Но я вас в чём-то понимаю. Вы, в принципе, правы. Сам на такое способен…

— Только Переворот! Половина их в истории, кстати, осуществлялась исключительно ради баб!

— Да, вы снова правы, — улыбнулся я. — Ваше Превосходительство, а тема писек и сисек волнует, однако, и вас!?

— Куда же от неё, от этой чёртовой темы, денешься, — рассмеялся мой собеседник. — А вообще, я мечтаю лишь об одном. Что бы моя Цыпочка любимая жила счастливо и спокойно! Вместе со мной. До бесконечности и вечно! Я хочу всегда просыпаться рядом с ней поутру и страстно целовать её волосы цвета молодой и пока ещё несозревшей пшеницы, и её попку, упругую, как футбольный мяч.

— Она блондинка!? — было ужаснулся я, но потом быстро взял себя в руки. — Какое образное сравнение попки с футбольным мячом, однако. Как точно подмечено! Целовать такое чудо! Похвальное желание, Ваша Честь! Что может быть слаще упругой попки любимой женщины!? Я сам страстный любитель таких попок.

— Ничего не может быть слаще! Да, всё-таки следует срочно отстранить этого урода, импотента и педераста от власти!

— Может быть… — осторожно произнёс я. — А сведения о его сексуальной ориентации точны?

— Чрезвычайно точны и скоро будут решительно поддержаны массами! Подонок, негодяй! Всех их, этих извращенцев, к ногтю и на эшафот! Чтобы другим неповадно было! Сволочь! — Маршал заскрипел зубами. — Пулемёт мне! Крупнокалиберный! Я его ему в жопу засуну! А вообще, лучше бы огнемёт! Да чтобы разброс пламени — на метров тридцать!

— Извините, но если вы засунете в жопу Диктатора пулемёт, а если ещё и огнемёт, да с таким невероятным и мощным разбросом пламени… Вы в таком случае тоже станете извращенцем! — несмело возмутился я. — Особенно меня смущает огнемёт… С гигантским разбросом пламени… Можно ведь и самому сгореть!

— Да, вы правы, — задумчиво сказал Маршал. — Придётся этого идиота просто повесить.