Баллада о Максе и Амели

Макс время от времени тихонечко скулил. Его живот, похоже, еще полностью не успокоился. Я не знала, как мне в подобном случае следует себя вести. Макс ведь был для меня чужаком. Но при этом он был единственным псом, с которым я когда-либо оказывалась наедине.

– Я могу для тебя что-нибудь сделать? – спросила я, думая о том, что погрею его, а для этого улягусь рядом с ним.

– Да, можешь.

Он что, и вправду хотел, чтобы я легла рядом с ним?

– Расскажи мне какую-нибудь историю, – добавил Макс.

– Историю? – удивилась я.

Я еще никогда не рассказывала никому никаких историй. Это ведь было прерогативой Песни.

– Да-да, расскажи какую-нибудь историю! – вмешалась в разговор птица, которая опять уселась на ветку куста неподалеку от нас. Я уж лучше врезала бы ей своей лапой, чем рассказывать истории.

– Хозяйка всегда рассказывала Лилли перед сном истории о маленькой королеве Амели, которая правила в стране Аметист и боролась со старой злой ведьмой, которая всегда превращала своих врагов в пиццу.

– Я об этой Амели еще никогда ничего не слышала, – проверещала птица.

– Лилли вообще-то хотелось послушать историю о какой-нибудь прекрасной принцессе, но хозяйка говорила ей: «Я лучше расскажу тебе об одной сильной королеве. Такие истории лучше россказней о прекрасных принцессах».

Птица слегка наклонила голову в сторону и спросила меня:

– Ты знаешь такие истории?

Во время поноса я приняла твердое решение никогда больше с этой птицей ни о чем не разговаривать, а потому ничего ей не ответила. Единственные королевы, которых я знала, правили в муравейниках и термитниках, и имен у них не было. Впрочем, откуда нам, собакам, знать, есть у них имена или нет? То, что мы не давали им никаких имен, еще, пожалуй, не означало, что у муравьев и термитов и в самом деле их не было. Нам и о жизни людей было известно отнюдь не много, да и люди не имели ни малейшего представления о том, что мы, собаки, думаем и чувствуем и каким мы видим окружающий нас мир.

– Да, ты знаешь такие истории? – с надеждой в голосе спросил Макс.

Ему, похоже, очень хотелось их услышать – возможно, потому, что в них шла речь о сильном существе, а он как раз чувствовал себя слабым.

– Нет, не знаю.

– Тогда расскажи мне какую-нибудь другую, – попросил он, и вид у него при этом был слегка разочарованный.

Может, мне и в самом деле спеть ему какую-нибудь историю? Спеть своим голосом, который гораздо грубее, чем у Песни? Что подумает обо мне Макс? Станет ли он еще более разочарованным?

Мысль о том, что я выставлю себя в неприглядном виде, была для меня такой неприятной, что я тут же нарушила данное самой себе обещание не разговаривать с птицей.

– А ты можешь нам что-нибудь спеть? – спросила я у нее.

– Ой, вообще-то я лучше послушала бы твой рассказ, – весело прочирикала она.

Мерзкая птица уже заметила, как это все для меня мучительно.

Я обругала себя за то, что заговорила с ней. Почему эта сволочь не сидит сейчас в своей стайке таких же птиц с красной шеей, как она? Возможно, другим птицам так надоели ее насмешки, что они ее прогнали.

От Макса опять слегка запахло страхом. Это было не удивительно: он ведь не привык спать под открытым небом. Кроме того, у него явно все еще болел живот. Мне захотелось избавить его от страха, немного развеселить.

Я стала подбирать для нас подходящие истории. Вообще-то я хорошо помнила только одну, а именно историю о Пере, брате собаки-матери.

Эту историю я на мусорной свалке частенько пела самой себе – особенно когда мне было очень грустно. Пела я ее, конечно же, негромко, а наоборот, очень даже тихо, чтобы мои братья и сестра не могли меня услышать. Поэтому сейчас впервые кому-то предстояло услышать эту историю в моем исполнении.

Я разволновалась. Очень сильно разволновалась. Я боялась показаться смешной. Мои первые звуки:

У собаки-матери был младший брат,

– прозвучали фальшиво. Как и следующие:

Совсем не такой, как другие волки.

Птица засмеялась:

– Кто тебя учил петь? Кошка, угодившая хвостом в огонь?

– Закрой свою пасть! – рявкнула я.

– У меня нет пасти.

– Тогда морду!

– Ее у меня тоже нет.

– Закрой то, что у тебя есть. И не издавай ни звука!

– Я не собираюсь исполнять твои распоряжения!

Ну вот, теперь и птица слегка рассердилась. Это нравилось мне больше, чем ее веселые насмешки.

– Пожалуйста, птица, помолчи, – сказал Макс. – Я хочу послушать песню.

Невероятно. Кто-то хотел послушать, как я пою. Я, а не моя сестра Песня. Я!

Птица, видимо, почувствовала, как сильно Макс жаждет утешения, а потому замолчала.

Макс посмотрел на меня ободряюще. От осознания того, что он очень хочет послушать мое пение и даже в этом нуждается, мой голос стал тверже: