Баллада о Новом Утесе

Нет, не про меня такое счастье. Похоже, занесло меня в какую-то «Кин-дза-дзу», в пещерный век, куда каким-то образом занесло образцы разнообразной техники. Часть аборигенов довольно неплохо устроилась – сахар, масло, белый хлеб, шуба, шапка, томагавк. Зато остальным не повезло. Как объяснил Хайра, менее удачливые, включая меня с ним, преступники, провинившиеся перед местной властью в лице Великого и Могучего Утеса, и единственный способ для них отправиться на свободу с чистой совестью – это разобраться, как управлять мистическими пепелацами, передвигающимися от одной точки к другой. Что-то знакомое было в окружающем мире белого безмолвия и технического прогресса, но я никак не мог вспомнить что. Времени на раздумья было мало. Не хотелось гадать, прибьют ли меня граждане начальники отличных копий, или же драндулет какой задавит, или просто задубею тут до состояния синей кочерыжки.

– Хайра, а бумагу и карандаш достать можешь?

Бумага у Хайра имелась. Правда, всего лишь один мятый лист, и хранил он его, как талисман, в дырявом, видавшем виды и целую вечность не стиранном носке, надетом на правую ногу.

– Я тебе продиктую, а ты пиши. Заявление на имя Великого и Могучего Утеса, блистательного боя с ногой на небе. Мы, нижеподписавшиеся…

– Я не понимаю, как оно должно сработать, – сказал Хайра.

– Очень просто. Что сделает большой начальник, когда узнает, что носители копий воруют и обманывают его?

– Побьет их.

– Ну а пока он их бить будет, что мы сделаем?

– Убежим! – радостно завопил Хайра, потом вдруг понял, что о таких вещах вопить не следует, и сам себя хлопнул по башке.

Самым сложным оказалось подкинуть письмо. Между бараками мы передвигались свободно, а вот как попасть на ту территорию лагеря, где обитали кумовья туземного абвера, я не знал. На помощь кого-то из заключенных питекантропов рассчитывать не приходилось. Как я понял, на Соловки Великого и Могучего попадали целыми семьями. Товарищи по несчастью держались возле своих родичей и чужаков сторонились. Поэтому когда один из доходяг предложил доставить послание по назначению, я оторопел. Во-первых, такое самопожертвование казалось странным. Во-вторых, я наглядно убедился в несостоятельности нашей конспирации. Раз о нашем плане знают, значит, жди беды.

* * *

Я лежал на снегу, устремив взгляд вверх. Скоро я усну, и крупные мохнатые снежинки, падающие мне на лицо, перестанут таять. Интересно, когда я умру, это будет по-настоящему?

– Ну, давай же, ну, олень безрогий, фашист недобитый, скользкая личинка навозной мухи, желтопрессная продажная крыса, графоман бездарный, чтоб тебя, гнида, в расколбас да через наискосок, да по диагонали, да чтоб ты сдох, только не умирай, пожалуйста…

Я бы улыбнулся, если б мог, но лицо закоченело. Хайра понятия не имел, кто такие фашисты и графоманы. Это я его научил, в целях обмена культурным опытом. Как выглядят гниды, объяснять не пришлось. Бесчисленное множество паразитов с ног до головы покрывали наши тела. Но ничего, сейчас я окончательно замерзну, кровь в моих жилах превратится в лед, и вшам придется подыскать себе другую среду обитания. Из лагеря мы ушли перед рассветом, прихватив с собой чертежи, составленные начальником копий. Погони за нами не было, видимо пропажи пока не хватились. За людьми учета никакого не велось: они гибли, как мухи в дихлофосном угаре, не вызывая сожаления ни у стражи, ни у своих же товарищей по несчастью. Бегство было отчаянной попыткой, обрекающей нас на неизбежное вымерзание в снежной пустыне. Хайра тащил меня на себе несколько километров. Иногда он останавливался, растирал мне лицо и руки снегом, а потом тащил дальше. Он был нечеловечески вынослив и морозоустойчив, не чета мне.

– Давай, Максим, покажи этим гнойным трупоедам, что есть у нас еще похер в похеровницах!

– Порох, Хайра, порох, – надо же, какой талантище, настоящий пещерный лингвист. С этой светлой мыслью я погрузился в сон. Снились мне отчего-то маленькие бифштексы с соусом «Пикан».

– Кушать! Кушать! Много еды, Максим! Много мяса! Хайра убил птицу сиу и зажарил ее в огне! Хайра убил важного начальника и забрал у него хорошую одежду! Спать плохо, Максим. Во сне приходят к человеку злые духи и забирают его волю. Смотри, Максим, я привел тебя к машинам, чтобы ты мне показал, как они включаются!

Неужели уже наступило будущее, и я прилетел черт-те куда на звездолете? Отчего же будущее такое несветлое? Я бы сказал, пещерное? Тот факт, что один дикарь убил другого для того, чтобы меня одеть и накормить, не поддавался никакому рациональному объяснению.

Я не пью, значит, это не белая горячка. Не курю, значит, это не паленая трава с черного рынка. Я вообще ничем не злоупотребляю, кроме разве что служебного положения, да и то по мелочам. Ах да, я же попал. Стал, можно сказать, жертвой попаданской графомафии. Встречу щелкопера-садиста, устроившего мне это приключение, – набью ему морду.

* * *